Сергей Черных - Записки штурмана, или Не стреляйте в офицера флота, он еще не утонул

Нам дали заходы в Того (порт Ломе) и в Гану (порт Тема). В Того нам выдали местные деньги. Состоялись походы в город, где мы и накупили всякой всячины, не торгуясь, а надо было торговаться. Потому, что местные торговцы даже не уважают тех, кто покупает, не торгуясь. Традиция такая. А мы, привыкшие к нашим стабильным фиксированным советским ценам, делали покупки, не задумываясь, что может быть по-другому.

После походов в город у нас оставались какие-то местные деньги, командир разрешил истратить их прямо на причале, где базировалось небольшое кафе, точнее, пивная, с разухабистым названием. Не помню с каким, но с намеком на некоего пирата. Нас было несколько мичманов и офицеров, когда мы вошли и заняли столик. За соседним столом сидели гражданские моряки с рядом стоящего шведского судна. Незнакомая речь, другое поведение, конечно, нас заинтересовали. Они поняли, что мы советские моряки, мы же были в форме. У нас с собой была вобла из только что открытых банок, вся свежая и с икрой. Запах донесся и до шведов. Мы заказали стандартные сосиски и по бутылке 0,7 пива «Бенин», другого и не было, да мы и не очень-то разбирались после ленинградского «Жигулевского», которое пили-то полгода назад.

Обратили внимание на то, как шведы макают сосиску в горчицу и отправляют в рот. Мы-то начали с воблы. И тут, наш мичман-продовольственник сообразил:

– Минуточку, я мигом.

Взял аккуратно горчичницу с нашего стола и исчез. Прошло всего минуты четыре и он уже вернулся. Плошка с горчицей оказалась на своем место на столе. За это время мы угостили шведов воблой, а они прислали нам по бутылочке пива. Братство флотов! Далее, дело нехитрое. Пока наши принялись брататься со шведами, или шведы брататься с нами, горчица перекочевала на соседний стол. Вобла кончилась, так что стали закусывать сосисками. Надо было видеть физиономию того шведа, который, как обычно, обмакнул сосиску в горчицу и отправил ее в рот. У него был такой «восторг» на лице, что у нас на глаза навернулись слезы, правда, от смеха. Горчица-то была наша, свежая, корабельная, а не та сладковатая пародия, что стояла на столиках в пивной. Швед чуть не задохнулся, прополоскал рот пивком и рявкнул:

– Гарсон!

Официант, впечатленный интонацией возмущенного клиента, на цирлах прибыл на место ЧП. Швед что-то доходчиво объяснил более чем взрослому «мальчику». Тот, ничуть не сомневаясь, решил подтвердить репутацию питейного заведения, взял с тарелки сосиску, обмакнул ее в горчицу и откусил половинку. У официанта чуть глаза на лоб не вылезли. Минутное замешательство, и все уставились на нас. Потом, кто-то из шведов «родил», показав пальцем в нашу сторону:

– Рашн джоук!

Обстановка разрядилась и все – и мы, и шведы, и гарсон – дружно заржали. Теперь уже нам пришлось отправить на соседний стол пять бутылок пенного напитка. Обстановка разрядилась, мир был сохранен. Остатки валюты быстро истекли и мы, пожав руки шведам, отправились на родной борт.

Стоянка в Ломе была недолгой, всего неделя, мы снялись и пошли в Гану. От Того до Ганы рукой подать, но кто-то что-то не согласовал и нам пришлось несколько дней просто дрейфовать между двумя соседними африканскими государствами. Потом все пошло гладко. Заход, швартовка, встреча посла, расслабуха… Правда, расслабляться в инпорту особо не приходилось. Служба была на высочайшем уровне. Иначе и быть не могло, тем более с нашим командиром. Городские жители посетили нас с экскурсией. Особое внимание уделялось женщинам и любопытным детям, норовившим то поскользнуться, то залезть куда не следует. Была экскурсия с купанием на дипломатическом пляже, где нам сразу категорически не рекомендовали отходить от берега в воду дальше десятка метров, потому что течение очень сильное и может запросто унести в океан. Все, конечно, обошлось, никто и не пытался рисковать без надобности. Течение метрах в тридцати-сорока от берега достигало трехчетырех узлов, а это 5–7 километров в час. А среди нас не наблюдалось великих пловцов.

Отдохнули в Гане и обратно в Луанду. Там что-то затевалось, и нам необходимо было продемонстрировать флаг.

В Луанде все было по-прежнему. Опять ППДО, гранатометание, купание на океанском пляже, поездки к кубинцам, вахты, дежурства, редкие поездки на экскурсии в город и прочая рутина. Ближе к Новому году, где-то в конце ноября, командир вызвал меня и, помня, как я аккомпанировал Иосифу Давыдовичу Кобзону во время застолья до утра, сказал:

– Черных, ты, я знаю, на гитаре тренькаешь. Так вот, к новому году надо организовать вокально-инструментальный ансамбль, потренироваться как следует и отыграть на Новый год в миссии, там просят «Конфетки-бараночки», а не местную музыку. Так сказать, для души. Аппаратуру предоставит местный ансамбль Вооруженных сил Анголы. Договоренность есть.

Я ответил:

– Есть, товарищ командир!

И отправился выяснять, кто из матросов держит или держал в руках гитару. Коллектив подобрался за один день. В училище я руководил вокально-инструментальным ансамблем «Фобос», который мы с друзьями-однокашниками создали с нуля и успешно четыре года играли на танцах, которых до нашего прихода в училище в помине не было. Поэтому для меня не составило особого труда выполнить приказ командира. Музыкантов освободили от несения дежурств и вахт на период «тренировок». Нам выделили помещение, где мы выучили репертуар, разложили все по голосам, по партиям бас, соло и ритм-гитары, когда командир решил послушать наше творчество. Ему понравилось, в принципе, все. И «Конфетки-бараночки», и «В лесу родилась елочка», и «Там, где клен шумит», и все остальное. Но что-то было грустное в умных глазах Владимира Григорьевича, когда он попросил зайти к нему после репетиции.

– Все хорошо, товарищ Черных. Только один нюанс. Празднование Нового года предполагает принятие на грудь некоторого количества горячительных напитков. А матросам категорически нельзя. Так что репертуар утверждаю, но матросов-музыкантов необходимо заменить на офицеров или мичманов. До Нового года осталось 10 дней. Так что заменить немедленно. Следующее прослушивание через пять дней. Задача понятна? Выполняйте.

Я без энтузиазма воспринял приказание, но ответил как обычно:

– Есть, товарищ командир!

И ничего. Нашлись способные офицеры и мичмана, не хуже матросов исполнявшие наш незамысловатый набор советских «медляков» и энергичных песен. Через пять дней очередное прослушивание и «зачет» от командира корабля. Нам дали возможность «потренироваться на местности», то есть поиграть на электроаппаратуре, попеть в микрофоны с реверберацией, с форсирующим усилителями, с ударной установкой и ангольским звукооператором, так как мы просто не умели обращаться с большущим, как синтезатор, микшерным устройством, и боялись подходить к нему сзади, думая, что оно нас просто лягнет. Но, несмотря ни на что, мы были готовы.