Михаил Чурин - Море зовёт! Записки капитана Мишина.

– Спасибо, не надо. Мне и так хорошо, – ответил он, с удивлением оборачиваясь по сторонам. Попутчик так же лежал на полке, только храп почти прекратился. Девушка ушла, поезд продолжал свой путь в обычном размеренном ритме.

Константин опять погрузился в воспоминания…. Тогда, еще не поднявшись на мостик, он почувствовал, что судно следует на повышенных оборотах. Корпус судна непривычно дрожал крупной дрожью, машины выжимали всю возможную мощь. «Куда-то мы очень спешим», – решил Константин и с этими мыслями направился на мостик принимать вахту. И только поднявшись на мостик, Константин ощутил присутствующую здесь всеобщую тревогу. Капитан в полголоса что-то важное объяснял старшему помощнику. Тут же присутствовал и старший механик. «Константин, тебя не стали перед вахтой беспокоить, дали возможность отдохнуть. Мы идем для оказания помощи. Судно послало сигнал бедствия. Через три с половиной часа должны, если все будет нормально, подойти. Впереди нас в двух часах хода следуют еще два судна», – с ходу дал разъяснения капитан. Он помнил, как в напряжении и во всеобщей подготовке к спасательной операции прошли два часа его ходовой вахты. Затем в эфир вышло итальянское судно, подошедшее к месту аварии. Обращалось оно к береговой радиостанции, взявшее на себя обязанности корректировать действия всех участников спасательной операции: «Прошу уточнить позицию аварийного судна». Ему повторили координаты. Через пять минут итальянец опять запросил координаты, ему еще раз их продублировали. Вскоре итальянец опять вышел в эфир, его слова звучали как приговор: «Уточните позицию. Я точно нахожусь в заявленных координатах. Я ничего и никого не наблюдаю. Где аварийное судно? Уточните координаты». Да, это была жестокая правда моря, обратная сторона их работы – похоже, судно к тому моменту уже затонуло. Все присутствующие на мостике замолчали.

На соседней полке зашевелился попутчик. Он поднялся и, прислонившись к спинке вагонного дивана, тупо посмотрел на Константина. Ему явно не нравился этот аккуратный, какой-то уж очень чистенький парень в совершенно новом спортивном костюме. «Долговязый» обратился к Константину: «Какой ты аккуратненький, «паинька»? Покажи руки». Константин, улыбаясь, протянул свои руки и даже покрутил ими перед соседом.

– Вон они у тебя какие белые и чистые. Каким инструментом работаешь?

Константин вдруг вспомнил своего первого преподавателя по «Навигации» и его крылатое изречение: «Что такое штурман? Штурман – это белая рубашка, тонко подточенный карандаш и аккуратность во всем». Константину не хотелось вдаваться в детали, что его инструментом в первую очередь являются штурманский циркуль, параллельная линейка и карандаш, и он ограничился последним, глядя на соседа, опять улыбаясь: «Ты спрашиваешь, какой инструмент? Мой инструмент – это карандаш».

– Понятно, я так сразу и понял. Карандаш и промокашка. Значит, конторская неженка, «белый воротничок». Так вас всех кличут, что ли? А ты жизнь настоящую видел, парень? – «долговязый» пустился в заумные рассуждения.

– Жизнь? Немного видел. А что вас не устраивает? – опять улыбаясь, ответил Константин. Сосед по вагону, все больше раздражаясь, выставил перед собой свои корявые руки, со следами грязи под ногтями: «Вот эти руки видели жизнь. Они самые. Я даже знаю, каким ключом какую гайку надо закручивать». Константину эта реплика показалась очень забавной, а чего тут особенного надо знать, не совсем понятно, чем тут можно гордиться. И, видимо, для укрепления своих аргументов «долговязый» резким движение выхватил сигаретку и закурил. Закурил тут же, развалившись на вагонной полке. Видимо, для куража он уже собирался выдохнуть табачный дым в строну попутчика, как он это проделывал неоднократно в своей компании. Но в этот момент к нему обратился его сосед, совершенно другим, как ему показалось, голосом, в котором однозначно присутствовал жесткий повелительный тон: «Немедленно прекрати, в вагоне запрещено курить».

– Я не понял, ты мне будешь еще указывать, – была реакция «долговязого».

В этот момент «долговязого», неожиданно для него, очень сильно дернули за руку: «Чего ты не понял, тебе сказано, что в поезде курить нельзя». Растрепанный сосед от неожиданности даже решил встать с полки, но в этот момент он ощутил на себе взгляд своего соседа: на него смотрел не «зайчик-одуванчик», а уверенный в себе человек, знающий цену своим указаниям, не терпящий возражений. «Немедленно прекрати», – было сказано еще раз, его дернули за рукав так сильно, что он еле удержался на полке. Под этим взглядом «долговязому» показалось, что он даже стал меньше ростом, вся его напускная развязность и самоуверенность исчезли. Он просто растерялся, так как до него дошло, что с этим типом лучше не спорить.

– Ну, если ты просишь, это иное дело, – совсем другим тоном заговорил «долговязый». Он затушил сигарету о край стола, затем долго не мог сообразить куда её можно спрятать, и в конце концов засунул её в боковой карман вещевого мешка. Затем, как то уж очень быстро залег на свой вещевой мешок, развернувшись лицом к вагонной переборке. Константин продолжал мирно восседать у вагонного окна, рассматривая проносящиеся мимо пейзажи средней полосы. Через какое-то время с соседней полки опять начало раздаваться сопение спящего человека.

Поезд аккуратно остановился на станции очередного населенного пункта. Перрон был полон встречающих и провожающих людей. Напротив окна, у которого сидел Константин, он увидел компанию молодых девчонок. Все они крутили головами, по-видимому, пытаясь отыскать в толпе нужного человека. Константин продолжал безучастно смотреть в окно. Он видел, как девчонки в едином порыве сорвались с места и помчались вдоль вагона. Через мгновение все они уже совершенно спокойно прошли мимо него в компании высокого парня в военной форме с маленьким чемоданчиком в руках, видимо, приехавшего домой в отпуск или насовсем, закончив службу. «А как завтра произойдет встреча с Машей? Восемь месяцев – большой срок, да и созванивались последний раз уже два месяца назад», – Константин почувствовал, как от этих мыслей начинает беспокоиться. И вот поезд опять набирает скорость, проносится мимо здания вокзала, увозя Константина все дальше и дальше от судов, морского порта и Балтийского моря.

Утром следующего дня поезд подходил к конечному пункту назначения, за окном появились одноэтажные домики частного сектора, предвестники крупного населенного пункта. Константин начал собираться, готовиться к встрече с родным городом. Из своей большой сумки он достал белую рубашку. При этом его притихший сосед безучастно наблюдал за его действиями. При появлении рубашки на его лице появилась ухмылка, говорящая сама за себя: значит, не ошибся, значит, все же белый воротничок. При появлении из сумки черного галстука реакции не последовало, но когда Константин одел форменную темно-синюю тужурку с маленькими погончиками третьего помощника, «долговязый» заерзал на своей полке. Значит, его попутчик моряк, как он сразу не догадался. Последним элементом форменной одежды, появившейся из сумки, была фуражка. Эта фуражка была большой гордостью штурмана. Она была сшита на заказ в морском комбинате-ателье города Одесса, когда он работал еще четвертым помощникам в самом начале его командирской деятельности на море. Константину она очень нравилась.