Михаил Чурин - Море зовёт! Записки капитана Мишина.

– Что, работать не хочет? Я уже обратил на него внимание на тревогах по выходу из Новороссийска. Такое было впечатление, что это сонная муха, ходил тут по мостику, как вареный. Пока «пинка не дали», не пропесочили, как надо, еле перемещался, флаги МСС еле сообразил, как поднять. Не понравился мне парень, но я не стал делать скоропалительных выводов, только вышли в рейс. А теперь получается, что мои подозрения оправдались. Чего натворил? Тут уж вступил разговор боцман: «Давно такое наглеца и лентяя у нас не было. Замечания каждый день. Такой капризный, одна лень».

– Ну что, это неконкретно, только общие слова, что конкретно натворил? – опять задал вопрос капитан.

– По выходу из порта дал команду подкрасить леера на шлюпочной палубе – взял две кисти, выкинул за борт. Ну ладно, первая выскочила из рук, а тут две – ясно, что просто выкинул. На другой день история повторилась, шкрябку вполне приличную тоже выронил. На все мои команды и замечания либо не реагирует, либо реагирует бурно с протестами. Вчера вообще отказался работать, и только вмешательство старпома заставило его что-то делать.

– Так, ясно. А вы Алексей Иванович, с ним беседовали? Пытались голову поставить на место? – начал допытываться Николай Николаевич.

– Беседовал, уже дважды – никаких изменений, – ответил старший помощник.

– Не дело, у нас не воспитательное заведение, тем более, беседовали неоднократно. Я думаю, что воспитание необходимо заканчивать, отправим его домой. Пусть там и выкидывает инструмент.

– Николай Николаевич, он и с экипажем держит себя вызывающе, говорит, что он и попал то к нам по какой-то договоренности, что у него родственники высокопоставленные. Не устроит он нам, а точнее, вам подлянку, вот чего я опасаюсь. А так выгнать, да и забыть, – высказал свои опасения старший помощник.

– Какие родственники, мне уже сообщили из кадров. А что это меняет? Если я буду ориентироваться на всех родственников и приятелей, мы с вами из порта не выйдем. Мне уже сообщили, что мы до Греции и назад в Новороссийск. Это десять суток. Пусть едет домой. Больше с ним беседовать и возится не надо. Виктор Григорьевич, а вы его держите под контролем, чтоб чувствовал, и все его похождения записывать. Так, на всякий случай. Чтоб у меня были аргументы, если все же потребуют объяснений.

Через час запрос на замену матроса Сидорова был отправлен в компанию.

По условиям контракта сообщение о предстоящих заменах должно быть отправлено на судно за двое суток до прихода. Но, видимо по причине совсем короткого рейса и неожиданности запрошенной замены сообщение пришло только вечером перед самым приходом. Капитан вызвал в каюту матроса Сидорова: «Так, сообщаю. Вам направлена замена. Готовьте объекты по вашему заведованию к сдаче. Вопросы?»

– Как замена? Почему и кто это придумал? – была реакция Сидорова.

– Кто это придумал? Это я принял решение. Еще вопросы?

– У меня испытательный срок два месяца, – пытался протестовать Дмитрий.

– Первый раз слышу об этих двух месяцах. В любом случае нам хватило двух недель, чтоб принять решение, – был короткий ответ капитана.

– А судовладелец чего говорит по этому вопросу? – опять задал вопрос Дмитрий.

– Он согласен с нашими видениями, иначе бы не стал направлять вам замену.

По приходу судна в порт матрос Сидоров получил расчет за две недели работы только после того, как привел в порядок и достойно сдал свои объекты по заведованию и, будучи крайне недовольным, убыл с судна. На трапе его никто не провожал. Никаких запросов на дополнительные разъяснения по произведенной замене от судовладельца на судне не получали.

Судно возвращалось в родные края после продолжительных мытарств по Средиземному морю. До пролива Дарданеллы оставалось четыре часа. Капитан еще вчера почувствовал себя не совсем здоровым, наверное, немного где-то простыл. А сейчас, спустившись с мостика к себе в каюту, почувствовал сильный, как ему показалось, жар и слабость. Он обычно не любил мерить температуру: если температура в норме – то и мерить не надо, а если она все же есть, хоть чуть повышенная, это сразу придавало ситуации психологический фактор – температура, значит, заболел, значит, надо себя ограничивать в работе и лечится. А так, не измеряя, можно надеяться, что высокой температуры нет, а нет и проблем. Но в этот раз он реально почувствовал себя плохо. Температуру все же пришлось мерить, и он не ошибся – термометр показывал тридцать девять и две десятых. Да, это очень высокая температура – Юрий Михайлович искренне удивился и расстроился. И было от чего: впереди было два пролива – Дарданеллы и Босфор, которые требовали его присутствия на мостике.

Капитан опять поднялся на мостик, на вахте стоял старший помощник капитана, к которому он и обратился: «Ринат Шамильевич, слушай, я похоже заболел, плохо себя чувствую. Дай чего-нибудь от простуды».

– Температуру мерили? – с интонацией заправского доктора отреагировал старший помощник, отвечающий на судне за все вопросы, касающихся медицины. Отвечал он и за санитарную каюту и судовую аптеку.

– Мерил, тридцать девять и две, – как-то неуверенно произнес капитан.

– Юрий Михайлович, у вас сомнения. Тут слово «похоже» совсем неуместно. С такой температурой не до сомнений. Я спущусь, посмотрю. Вы помните, мы пополняли запасы медикаментов в Израиле, в Ашдоде. Нам были выставлены замечания по комплектации судовой аптечки. Там у нас есть очень хорошие таблетки от простуды. Вас где-то сильно продуло.

– А где же меня могло просквозить? Лето, все время жара стоит, – задумался капитан.

– А я даже знаю, где вы могли простудится. Мы с вами позавчера, во время замывки грузовых помещений, спускались во второй трюм для осмотра повреждений переборки, которую грейфером задели в последнем порту выгрузки. Обнаружили вмятину только при подготовке трюмов. В порту сразу не заметили, все в мучной пыли было, – выдвинул свою версию старший помощник.

– Ты думаешь, там меня прихватило? Хотя, может быть, – задумался капитан.

– Там, это точно. Я сам после этого замерз сильно. Да, кстати, а вы после осмотра в теплый душ не принимали? – задал наводящий вопрос старпом.

– Да нет, не получилось. Меня же сразу вызвал на мостик второй помощник, сообщение от судовладельца тогда пришло. А дальше, я уж и забыл, завертелся, – с сожалением в голосе произнес капитан.

– Вот вам и ответ на все вопросы. Мы ведь с вами в легкой одежде в холодном трюме провели более часа. А в душ я все же сходил перед вахтой, успел, – проинформировал капитана Ринат Шамильевич, – беречься надо Юрий Михайлович, вы уж, извините, не совсем молодой. Капитан хотел было поспорить по поводу своего возраста, но раздумал: с позиции тридцати двух лет пятьдесят пять – это было много. Да и время надо было беречь, так как необходимо было срочно приступать к лечению, ночь или часть ночи предстояло провести на мостике. Капитан отпустил старпома за лекарством.