Роберт Джирарди - Дочь пирата

— Прошу разрешения оставаться наверху, сэр, — доложил Уилсон. — В трюме болтанка сводит с ума, сэр.

Капитан согласно кивнул и махнул рукой:

— Взгляните на это.

Уилсон подошел к светящемуся экрану радиолокатора. Шторм зеленой туго закрученной спиралью накрывал знакомые контуры Атлантического океана.

— Согласно показаниям навигационного спутника, ураган сбил нас с курса примерно на четыреста морских миль, — пояснил капитан. — Мы в двух с половиной градусах к востоку от двадцать второй параллели и в тридцати двух градусах к югу от Гринвича. Идем на юго-юго-восток в направлении мавританского побережья Африки, делая около семнадцати узлов в час.

— Сколько времени потребуется, чтобы вернуться туда, где нам следует быть?

Капитан искоса посмотрел в иллюминатор:

— Ничего определенного сказать нельзя. Несколько дней, неделю, две. Море весьма непредсказуемо. Может произойти все, что угодно. Я видел приливные волны, заливающие целые города, и черные небеса в полдень, вулканы, поднимающиеся из темной воды и выбрасывающие куски раскаленной земли кровавого цвета, и еще кое-что похуже.

Капитан сделал паузу, когда на коротких волнах прозвучала естественная помеха. Уилсон услышал на миг-другой человеческую речь.

— Двадцать с лишним лет назад я плавал шкипером на английском океанографическом судне, — продолжал капитан, в глазах у него появилось загнанное выражение. — Это был «Озимандиас», старый катер британских ВМС, переоборудованный для научной работы. Какой-то шутник переименовал его в «Сандра Ди» в честь молоденькой блондинки, исполнительницы главных ролей почти во всех американских фильмах о пляжной жизни.

Британцы оснастили судно новейшей техникой, — капитан щелкнул по экрану твердым ногтем, — компьютерами, гидро — и радиолокаторами, подводной лодкой-роботом с видеокамерой английской фирмы «Лейланд». Робот соединялся с судном двухмильным кабелем. Целью исследования были моллюски, чертовски увертливые твари, я имею в виду гигантских. Об этих моллюсках рассказывают, будто они поднимаются со дна морского и охватывают корабли щупальцами или будто устраивают схватки с китами. Над этими байками часто смеялись морские биологи. Смеялись до тех пор, пока некий рыбак не вытащил сетью у Дуглас-Риф в южной части Тихого океана большой кусок хряща моллюска, по которому можно было судить о размерах всей твари. Получалось, что тварь имела четыреста шестьдесят футов в длину. Это сильно взволновало ученый мир, и мы вышли из Бристоля в январе, чтобы посмотреть, кто там живет в южных широтах.

Некоторое время нас преследовали неудачи. Дурная погода и проблемы с двигателем привели к тому, что целый месяц мы проторчали на якорной стоянке у Роротана. Наконец погода улучшилась и мы прибыли на место. Поначалу нам ничего особенного не попадалось, никаких тебе моллюсков величиной больше тех, что поджаривают с чесноком в итальянских ресторанах. Но однажды ночью, когда я был на вахте, гидролокатор словно взбесился, он давал весь набор отметок о предмете в двух морских саженях слева от нашего носа. Я разбудил морского биолога, француза по имени Андре. Мы отвязали робота, и он ушел в темноту со всеми своими прожекторами и видеокамерами. Через несколько минут он начал показывать картинки. Мы раскрыли рты от удивления. Это был моллюск размером с трейлер. Глаз — как плавательный бассейн, из тех, что ставят на землю, вы, наверное, видели подобные у бедняков.

Андре побледнел и затрясся. Но не от величины твари, а от вида ее жертвы. Моллюск держал в щупальцах нечто напоминающее гигантского червя. Мне все это показалось схваткой. Моллюски, они, знаете ли, вроде кошек — всегда дерутся за свою территорию. Но у нашей твари никаких шансов на победу не было. Червь вырвался и исчез в глубине. Единственное, что нам удалось разглядеть, — его бок, покрытый шипами и сгустком водорослей, словно он пролежал на дне много сотен лет.

— Ух ты! — воскликнул пораженный Уилсон. — Так что же это было?

Капитан достал из кармана сигару.

— Кракен, — сообщил он спокойно.

— Что?

— Доисторический морской зверь. Говорят, когда он поднимется на поверхность, наступит конец света. И Бог свидетель, в последнее время мы видели много признаков приближения конца.

— Шутить изволите? — усомнился Уилсон. Крикет саркастически улыбнулась из-за навигационного компьютера:

— Конечно, шутит. Клянусь, это самая забавная байка из тех, что мне приходилось слышать от рыбаков. И вообще запомни: моряки постоянно травят небылицы. Это помогает коротать время.

Уилсон посмотрел сначала на Крикет, потом на капитана, не зная, кому верить.

— Капитан?

Амундсен почесал в неухоженной бороде и пожал плечами:

— Вам обоим совсем не обязательно верить мне. Я просто утверждаю, что в море есть много такого, о чем мы и не подозреваем. Достаточно поглядеть за борт.

Он неопределенно повел рукой в сторону туманной бесконечности океана, горизонта, почерневшего от шторма, волн величиной с трехэтажный дом. После чего одарил Уилсона странным многозначительным взглядом и сунул в зубы сигару.

Они сняли с рубки плексигласовые щиты, снова натянули брезент, защищающий от непогоды, и остановили двигатели. Паруса поймали легкий попутный ветерок и доброжелательно распустились над высыхающей палубой. Шторм выдохся.

Впервые за неделю герметические люки раздраены, страдающий от головокружения экипаж вылез под полуденное солнце. Люди бродили по палубе, словно туристы, смотрели на ровное голубое море и на безобидные облачка на горизонте. Разработчики яхты поработали на славу. Самый жестокий, с 1935 года, ураган на Атлантике нанес судну минимальный урон — сорвал аварийный трос фок-мачты.

Капитану удалось поймать на коротких волнах передачу Би-би-си.

— По данным информационных агентств, наиболее пострадало западное побережье Африки, — пересказывал он Уилсону содержание передачи. — От Марокко до Камеруна. Пропали без вести от пятнадцати до двадцати судов, в том числе контейнеровоз какой-то скандинавской компании. В Гамбии волны смыли три рыбацкие деревни. Прекратилась подача электроэнергии в Гвинее-Биссау и Либерии, так что пришлось на несколько дней приостановить гражданские войны. Общее количество жертв составляет примерно пять тысяч человек. А мы отделались паршивым тросом. Беру все свои слова об этой посудине обратно.

Уилсон понимал, что должен благодарить судьбу за то, что выжил в этом водном холокосте. Но не мог. Его до тошноты возмущал случайный характер события. Стоило ли продолжать жить в мире, где какой-то порыв ветра способен погубить тысячи людей? «Люди оказались ничем не лучше пчел в стеклянном улье, — размышлял Уилсон. — Пчелы производят мед, полные энергии и планов. А чтобы уничтожить их вместе с ульем, достаточно одного камня».