Валерий Буслов - Тиша-2 идёт на Запад (сокращенная версия, сетевой вариант =Письма из Океана)

Весь обслуживающий персонал и в клубе и в марине – зулу. В высшей степени вежливые и доброжелательные. У них всегда все можно спросить, и в ответ на ваше «Спасибо» они тоже говорят «Спасибо». Непонятно за что – за то, что у вы у них что-то спросили или за то, что вы сказали им «Спасибо». Совсем не так, как у нас в Нью Иорке.

Отдавать наши концы в клубной марине, по старой морской традиции, пришел Сергей Морозов. Он один (не считая двух кошек) тоже идет вокруг света, примерно тем же путем, что и мы, но в Канаду, откуда, как я понимаю, он вышел и куда теперь возвращается. На подходе к Ричардс Бэй у Сергея в сильный ветер сломало перо руля и он ждет пока сделают новое. Пожелали друг другу семь футов под килем. Люди, которые делают то же, что и мы, но в одиночку, вызывают у меня глубокое уважение.

14 Февраля, 2014, 240 миль южнее Валвис Бэй, Намибия.

Весь день был очень сильный юго-восточный ветер – порывами до 36 узлов. Довольно противно, но это и есть, то, что новая «Тиша» умеет делать лучше всего. Четырехметровые волны в корму с ее четырехметровой «поппой» это ничто. И ни одной капли воды в кокпите. Только вот холодно. А все дело в больших морских течениях. Про Гольфстрим это хорошо известно, и в Мурманске, 1,500км за Полярным Кругом, море не замерзает от теплой воды, которую Гольфстрим принес из Флориды и Багамов. В Ричардс Бэй, на восточном берегу Южной Африки, где на юг бежит из тропической зоны Индийского Океана мощный и теплый Агулас, сейчас стоит летняя африканская жара. А тут, на западном берегу, у Намибии, идет на север холодное течение Бенгуэлла из Антарктиды и мы – на той же географической широте, что и Ричардс Бэй - натягиваем под штормовую одежду все свитера, которые есть.

85 миль от Ричардс Бэй до Дурбана мы без приключений пробежали точно в маленькое погодное окошко, которое открылось через два дня после прилета Эффи и Миши. Шли частично в Агуласе, чтобы попробовать, с чем его едят. Ход – 10 -11 узлов. Очень впечатляет.

Дурбан мне не понравился. Трех-с-половиной миллионный город – квинт-эссенция уродливого урбанизма треьего мира. Безликие стекло-бетонные полу-небоскребы, тысячи людей на узких улицах, не очень чисто, очень мало зелени и очень жарко. Взгляд остановить не на чем. Все одинаково, и все малоинтересно. Несколько лет назад в ЮАР проходило первенство мира по футболу. Построили несколько больших современных стадионов – один из них в Дурбане – и мы ,по инициативе Эли, поехали его посмотреть. Это было интересно. Я раньше такие сооружения видел только на картинках в архитектурных журналах.

Зашли в главную городскую мечеть (почти все прихожане – выходцы из индийского суб-континента). Интерьер похож на мечеть на Мауритиусе, но далеко не так элегантен. Сходили на «индийский» рынок, где действительно в основном индусы торгуют предметами местного рукоделия – главным образом резьбой из черного дерева. Я уже плохо понимаю действительно-ли эти гипертрофированно-удлиненные фигурки являются образцами истинно народного ремесла (что было бы очень интересно), или современные африканские резчики делают их такими в угоду вкусам современных «модильянизированых» туристов. Но это наверное не так уж и важно. Некоторые из этих вещей очень хороши.

В Дурбане мы в первый раз в упор столкнулись с полным идиотизмом южноафриканской системы оформления прихода и отхода малых судов. ЮАР – первая страна на моей памяти, где все это (порт-контроль, иммиграцию и таможню) нужно проходить не только в первом и последнем порту страны, но и в каждом порту, куда вы заходите.

В единственной в Дурбане, и потому очень большой марине, нет электричества! Такое можно было-бы представить себе только в страшном сне. Почетный председатель здешнего яхт-клуба и очень симпатичный джентльмен Боб Фрэзер пригласил нас на кружку пива и интересно рассказывал о своих яхтенных переходах и об истории клуба. Мне все хотелось его спросить, каким образом этот клуб с 1892го года существует без электричества на причалах, но постеснялся.

15 Февраля, 2014.

Завтра должны быть в Валвис Бэй. А пока трещим мотором. Ветра нет и все попытки идти под парусом систематически проваливаются. Ну нет у нас спиннакера. Не того мы класса яхтсмены. Нам бы чего-нибудь попроще. Например геную на выносном гике. Но на это насущного ветра мало.

390 миль от Дурбана до Порт Елизабет в одно трех-дневное погодное окно были нашим главным достижением на этом переходе. Мы рискнули не заходить в Ист Ландон и попали, как в «десятку», в следующее окно на Моссел Бэй. В результате весь переход Ричардс Бэй – Кэйптаун удалось сделать за две недели вместо запланированных трех.

Порт Елизабет – небольшой и очень по-европейски милый городок стал для нас приятным «антиподом» Дурбану.Но тут нам еще и сильно повезло. В здешнем яхт-клубе (с Интернетом и электричеством на причалах) Эли в первый-же день познакомился с человеком по имени Рони. Рони, узнав от Эли, что мы впервые в Порт Элизабет, предложил показать нам город и окрестности. Вечером я пытался узнать как Эли договорился с Рони в смысле оплаты. Эли сказал, что про это никакого разговора не было.

Рони, симпатичный и интеллигентный мужчина лет пятидесяти, родился в Южной Африке. Он усадил нас в свой большой «вседорожник» и мы провели в этой машине два полных дня. Посмотрели Порт Элизабет во всех его, главным образом приятных, ипостасях, покатались по местному небольшому парку-сафари, побывали у Рони дома ( где поживились стабильным городским Интернетом), и впервые увидели наконец где, и в каких условиях живет основное население страны: Рони показал нам печально знаменитые южно-африканские «тауншипс» на окраинах Порт Элизабет. Потом он помог нам закупить подукты на дорогу, нашел место, где нам быстро и недорого привели в порядок нашу японскую спиннинговую катушку ( последние рыболовы оставили ее непромытой ржаветь в нашей кладовке и у меня теперь прибавился новый компонент для заботы на лодке), и перед нашим уходом из Порт Элизабет созвонился с начальником марины в Моссел Бэй, чтобы нам там дали место.

Начали с остатков старого английского форта. Все гуляли по форту, и когда мы с Рони на какое-то время остались вдвоем, я спросил у него кем он себя считает - «англичанином» или «африкаанс». На это Рони мне ответил, что его родителями были еврейские эмигранты из Германии, которые приехали в Южную Африку в конце тридцатых, через Испанию и Португалию, спасаясь от Гитлера. Вопросов не осталось. Про эту страницу южно-африканской истории мы потом много узнали в замечательном Еврейском Музее в Кэйптауне.

В богатой, «белой» части Порт Элизабет много красивых старинных домов, брусчатые мостовые и цветы в палисадниках. Но такое можно увидеть везде в Европе. А вот окрестные «тауншипс» (пригородные поселки) – это уже местная достопримечательность: тысячи и тысячи плотно сбитых безликих домиков, неразличимых в своей серой и пыльной обыденности. Огромные пологие холмы, полностью покрытые, насколько хватает глаз, морем одноэтажной бедности. Контраст с «европейским» Порт Элизабет (белые виллы с красными черепичными крышами, в пальмах и цветах на зеленых стриженых газонах) - оглушительный. Но нисколько не больше, чем между многомиллионными пент-хаузами на Парк Авеню в Манхаттене и разрушенными, как после бомбежки, кварталами Южного Бронкса.