Михаил Божаткин - Взрыв в бухте Тихой

— Да, оказывается тот боннский политик не такой уж мирный барашек, каким прикидывается, — заметил Буранов. — Ну что ж, вскоре весь мир еще раз убедится, на кого опирается федеральное правительство.

Шорохов с Олей остановились у края невысокой скалы. Редкие фонари на стройке боролись и не могли побороть бархатный сумрак ночи. Внизу, под ногами, лежал овальный клочок звездного неба — бухта. В дальнем углу ее стоял катер; освещенные иллюминаторы, отражаясь в воде, дрожали: казалось с катера стекают ручейки огней. Такая тишина стояла вокруг, что даже говорить было неудобно. И они стояли, прижавшись друг к другу, и молчали.

Работа закончена. И бухта, и берега ее очищены от всего, что могло бы угрожать жизни людей. Правда, еще немало придется потрудиться, чтобы выяснить все, связанное с лабораторией «Зет», но там минеры не нужны, этим занимаются другие люди, другой, хотя и несколько сходной специальности.

Нелегко далась победа. Сколько раз за эти немногие дни моряки находились на волоске от смерти, а Бондарук… И Шорохов взглянул туда, где похоронены старший техник-лейтенант, брат Оли и еще один моряк. Но виднелся только тяжелый массив скалы, темнеющей на фоне светловатого неба.

Трудно пришлось, но Шорохов не чувствовал усталости — в душе его было радостно. И не только потому, что успешно выполнено сложное и опасное задание и что он сам работал неплохо, он здесь приобрел опыт и… Олю. Эти дни она всегда была рядом с ним, он постоянно видел перед собой ее глаза, его постоянно сопровождали ее ласка, ее любовная забота. Как все это помогало ему! Теперь они уже никогда не расстанутся, и в порыве любви и благодарности он крепко-крепко прижал ее к себе.

— Ты что? — ласково спросила она.

— Да вот вспомнил — мы однажды с Бондаруком мечтали: пройдет несколько лет и здесь вырастет большой поселок. На берегу, где мы гранаты и снаряды откапывали, будут сады, парк возникнет. А там — музыка, танцы. И это будет! Тогда, смотришь, и поселок переименуют, назовут его «Рудничный».

— Ну, нет! — возразила Оля. — Сколько уже Рудничных в стране есть!.. Назовут как-нибудь поэтически, например, поселок Бухты синих струй.

— Было уже такое название.

— Где?

— В рассказе Ефремова.

— Так там «Бухта радужных струй».

— Ничего, — снова обнял ее Виктор. — Народ придумает хорошее название! Только, чтобы в ней больше никогда не было мин…

— И не только в ней — нигде!..

И снова они замолчали. Оля смотрела на своего Виктора и удивленно-радостно думала:

«Вот он какой!..»

Много хорошего она видела в нем, за это и полюбила, но никогда не предполагала, что он способен на такое. Разрядить две мины! Может быть, когда-нибудь после, когда накопится достаточный опыт, знания!.. Нет, такого от него даже она не ожидала.

И оттого, что они друг в друге открывали все новые и новые хорошие качества, любовь их все более крепла. И вот они стоят молча на берегу бухты, и любовь их так велика, что не нуждается во внешних проявлениях. Не нужны здесь и слова. Когда о любви говорит все — глаза, губы, каждый мускул, каждая клеточка тела, — что может сказать язык!

А завтра домой, и впереди их ждет счастье…

Катер уходил все дальше и дальше в море, вот уже и вход в бухту нельзя различить среди нагромождения темных скал, а моряки стояли у борта и смотрели на удаляющийся берег. Немного времени пробыли они в бухте Тихой, а как-то привязались к ней: ведь и побережье бухты, и каждый метр ее дна обследован их руками. А Бондарук… И каждый не раз вздохнул, глядя на белые обелиски на вершине скалы.

…Вечером капитан третьего ранга Рыбаков лично докладывал командиру соединения о выполнении задания.

— Весь личный состав работал хорошо, особенно отличился лейтенант Шорохов.

— Хороший офицер? — спросил капитан первого ранга.

— Отличный! — подтвердил Рыбаков. — Правда, сначала прорывалась этакая юношеская самоуверенность, нам, мол, все нипочем. А когда столкнулся по-настоящему с ратным трудом минера да сам чуть не подорвался, повзрослел. Особенно на него повлияла гибель старшего техника-лейтенанта Бондарука. Ведь они дружили. А сейчас Шорохов, пожалуй, справится с любым заданием. И я уже подумываю — не пора ли мне в отставку уходить.

— Ну, об этом еще пока разговор вести не стоит, но нам нужен надежный человек для выполнения серьезного задания. Вы больны…

— Я готов выполнить приказ!

Командир соединения помолчал.

— Недалеко от фарватера, — негромко начал он, — обнаружена затопленная баржа с боеприпасами. Не исключена возможность, что она заминирована. Может быть, придется опускаться под воду. Я советовался с врачами, они не рекомендуют посылать вас. Если выполнение этого задания возложить на лейтенанта Шорохова?

Рыбаков немного подумал и ответил несколько смущенно:

— Он на днях женится…

— Да ну?! Поздравьте его и от моего имени. А кто невеста?

— Оля Иванченко. Хорошая девушка, студентка, последний курс института заканчивает.

— Так как же с заданием? Кого посоветуете порекомендовать?

— Его и нужно рекомендовать. Справится, товарищ капитан первого ранга.

— Значит, так тому и быть. Да, могу вам по секрету сообщить приятную новость: всю вашу группу мы представляем к награждению. Командующий флотом уже подписал наградные листы. Думаю, что Президиум Верховного Совета согласится с нашим мнением. Ну, а чем наградят — это вы уже узнаете из Указа.

— Спасибо, товарищ капитан первого ранга. Разрешите идти?

— Идите! И пришлите ко мне Шорохова. Хочу с ним познакомиться да заодно и о новом задании расскажу…

— Есть! — ответил Рыбаков и вышел из кабинета.

Вот и приборка в рубке закончена. Старший матрос Павел Рябинников выплеснул грязную воду за борт, вымыл руки и заглянул в машинное отделение.

— Коль, так ты подежуришь за меня? — окликнул он матроса Лиходеева.

— Об чем разговор?! Сказано — сделано, — ответил Лиходеев и отложил книгу. «Двигатели внутреннего сгорания», — прочитал Павел надпись на обложке и улыбнулся, вспомнив шутку моряков катера: «Изо всех книг Лиходеев признает только те, в которых говорится о технике».

— Тогда пойдем, доложим боцману.

— Есть!

Миг — и Лиходеев выскочил на палубу.

Боцмана погранкатера мичмана Корбута они нашли на корме. Негромко насвистывая какую-то песенку, он проверял стопоры бомбосбрасывателя. На матросов он не обратил никакого внимания — взглянул мельком и продолжал заниматься своим делом.