Михаил Божаткин - Взрыв в бухте Тихой

— Разрешите обратиться, товарищ мичман? — спросил Рябинников.

— Слушаю, — не поворачивая головы, ответил мичман.

— Разрешите мне пойти на концерт.

Мичман отложил инструмент, вытер паклей руки, расправил согнутым пальцем усы.

— На концерт, значит. А дежурить кто будет, дядя?

— Матрос Лиходеев меня подменит.

— Подменю, товарищ мичман, — подтвердил матрос.

— А самого что, концерт не интересует?

— Сегодня концерт симфонический музыки, а вы же знаете, что я в ней разбираюсь, как баран в апельсинах, — полушутя-полусерьезно ответил Лиходеев. — Да и дружка надо выручить. Я уж лучше сейчас репортаж из Москвы о футбольном состязании послушаю.

Боцман снова тронул пальцем усы, упрекнул шутливо:

— Репортаж!.. Сами-то когда играть научитесь?

Больное место затронул мичман. Лиходеев считал себя прирожденным футболистом, в команде отряда он был центром нападения. А вот вчера пограничники проиграли морякам-подводникам.

— Понимаете, товарищ мичман, нужно было бы нам…

Рябинников по опыту знал, что разговор о футболе может длиться без конца, а так как до начала концерта оставались считанные минуты, он снова спросил:

— Так разрешите, товарищ мичман?

— Что с вами сделаешь? Идите!

— Есть! — радостно ответил Рябинников и бросился к трапу.

— Постойте! — окликнул его мичман. — Билет есть?

— Как-нибудь достану!..

— Где вы там его достанете, когда концерт вот-вот начнется, — ворчливо проговорил мичман, роясь в нагрудном кармане кителя. — Нате! — протянул он билет. — Все равно мне сегодня идти некогда.

У Рябинникова от радости даже глаза заблестели.

— Спасибо, товарищ мичман! — гаркнул он.

— Ладно, ладно… Опоздаешь, тогда будет «спасибо»…

— Успею!

Моряк, минуя трап, соскочил с катера на причал, вскоре его белая форменка уже мелькала около проходной.

И все-таки Рябинников опоздал. Когда он пробрался на балкон и тихонько устроился в задних рядах, концерт уже шел. Симфонический оркестр исполнял что-то незнакомое, и как Павел ни вслушивался, никак не мог уловить мелодии: музыкальные фразы то и дело прерывались, нагромождались одна на другую. Когда оркестр кончил, Павел похлопал больше из вежливости, чем от души. По-видимому, вещь не понравилась большинству присутствующих: аплодисменты были жиденькими.

Вторым номером исполнялась последняя часть Второй, Богатырской симфонии Бородина. Первые же могучие звуки захватили Рябинникова. Он сидел, ничего не видя, казалось, что музыка как-то приподнимает его, он словно куда-то идет, даже не идет, а летит, и ему хочется сделать что-то хорошее, большое…

Рябинников очень любил музыку, неплохо играл на нескольких инструментах. И с первых же дней службы гидроакустиком на катерах морпогранохраны он стал одним из самых активных участников художественной самодеятельности. Ни один концерт не проходил без старшего матроса Рябинникова: он исполнял русские народные песни на балалайке и мандолине, аккомпанировал на баяне своим товарищам-солистам, выступал в составе оркестра народных инструментов.

В гарнизонном клубе было пианино. Сначала Павел с опаской подходил к этому инструменту, но вскоре овладел и им. Стоило ему услышать по радио какой-нибудь новый мотив, смотришь — и уже разучил его на рояле.

— Тебе нужно сразу же после службы в консерваторию идти, — говорили Павлу его друзья. — С таким слухом будешь знаменитейшим музыкантом!..

По правде сказать, о консерватории Павел раньше не думал. Мало ли на свете людей, умеющих играть на музыкальных инструментах! Только в селе, где Павел родился и жил до службы, есть с десяток хороших баянистов, да и у его отца, Ивана Рябинникова, на любом инструменте любая мелодия получается — хоть песня, хоть плясовая. Однако он о консерватории и не мечтал: работал в колхозе и неплохо. Несколько лет назад Правительство наградило его орденом Ленина.

И у Павла такой же путь в жизнь намечался. А вот сейчас вспомнились советы товарищей, и ему так захотелось учиться, а потом написать такую же могучую музыку, только чтобы в ней слышалось, жило величественное, грозное, ласковое, вечно волнующееся и вечно что-то обещающее море…

— Личный состав ноль шестнадцатого на корабль! — прозвучало в зале.

Рябинников поднялся и бросился к выходу. Через несколько минут он был уже на катере.

— Не удалось концерт дослушать? — встретил его у трапа Лиходеев.

Павел только рукой махнул.

Уже и сигнал боевой тревоги отзвучал, уже и катер вышел в море, а Павел Рябинников все еще находился под впечатлением концерта, в ушах его все еще звенели звуки Богатырской симфонии. Павлу давно хотелось с кем-нибудь посоветоваться: стоит ли ему стремиться стать музыкантом, есть ли у него для этого способности. Сегодня, после концерта, он думал поговорить с дирижером, да вот как получилось. Что же поделаешь — служба.

«Ничего, жизнь еще только начинается, мое от меня не уйдет!» — подумал Рябинников, внимательно осматривая свое заведование — гидроакустическую аппаратуру, способную «видеть» и «слышать» морские глубины. Вот шумопеленгатор. В подводной части корабля установлен специальный прибор для улавливания подводных шумов, затем звуковые колебания превращаются в электрические, усиливаются и уже прослушиваются гидроакустиком. Старший матрос Рябинников наизусть знал шумы почти всех видов кораблей.

Павел переводит взгляд на станцию ультразвукового подводного наблюдения. Эта станция посылает импульсы ультразвуковых волн, которые, отражаясь от встречных предметов, многое рассказывают опытному наблюдателю. Сейчас станция не работает, экран электронного индикатора серый, безжизненный.

Когда Павел Рябинников вместе со старшиной I статьи Новосельским впервые спустился в рубку, где расположена гидроакустическая аппаратура, то растерялся. Так много здесь разных механизмов, приборов, ручек настройки, индикаторов, что, казалось, жизни не хватит, чтобы изучить все это. А много ли времени прошло, и уже моряк чувствует себя здесь как дома. Он отлично знает назначение каждого прибора, безошибочно, не глядя, находит нужную ручку управления, понятен ему и язык светящихся индикаторных «глазков».

С мостика поступает приказание:

— Открыть вахту!

Рябинников включает шумопеленгатор, поправляет на голове наушники. Сначала ничего не слышно, затем раздается легкое гудение, и вот властно врывается голос моря. Море поет. Плещутся волны, шумит прибой, звенит перекатываемая водой галька, и все это сливается в чудесную завораживающую музыку. И как только Павел остается один в рубке и включает аппаратуру, он забывает обо всем на свете: голос моря властно захватывает его.