Михаил Божаткин - Взрыв в бухте Тихой

Собственно говоря, ничего особенного в этом не было: пожилой человек, пенсионер приезжает из далекого уральского городка отдохнуть в приморское село. То, что он не расстается со своей старенькой шомполкой, несмотря на жару и запрещение в это время охоты, дело, конечно, его да и стреляет он только хищников: коршунов, ястребов. Но вторая интересная черта у него оказалась: приехал на берег моря, а купаться не ходит. Председатель сельсовета прямо сказал: «Поинтересуйтесь, что за человек».

Поинтересовались. Действительно, в далеком уральском городке живет пенсионер Иван Петрович Капустин, действительно, он выехал отдыхать на берег моря, только… по профсоюзной путевке и в один из крымских санаториев.

А вчера вечером Гридасов сообщил, что охотник встретился в буфете на вокзале с рабочим-строителем, недавно демобилизовавшимся из армии. И еще один сюрприз: ночью была запеленгована работа неизвестной радиостанции. К сожалению, текст радиограммы принят не полностью, первые группы пропущены.

«Да, а как там с радиограммой, удалось ли ее расшифровать?» — и полковник снял трубку телефона.

— Ничего не получается, — ответили ему из шифрпоста. — Первых групп нет, поэтому мы не можем определить шифр…

— Та-ак!.. — недовольно протянул полковник.

— Мы пробовали, но получаются цифры.

— Какие?

— Девятнадцать, двадцать четыре, сорок девять…

— Девятнадцать, двадцать четыре, сорок девять… Ну, хорошо, — и полковник положил трубку. Но тут же раздался звонок.

— Капитан Гридасов, — доложил дежурный.

— Пусть зайдет! — распорядился полковник.

Дзюба встречался с Гридасовым несколько раз, и всегда капитан производил на него впечатление туго сжатой стальной пружины. Высокий, широкоплечий и в то же время удивительно стройный капитан обладал недюжинной силой: даже сквозь свободного покроя чесучовый пиджак на спине и плечах проступали бугры мускулов. Черты лица — широкие, сросшиеся у переносицы брови, темные глаза, прямой с горбинкой нос, худощавое лицо — выдавали в нем уроженца востока, да он и был по национальности осетином.

— Ну, каковы у вас результаты? — встретил полковник Гридасова вопросом.

— Ниточка начинает сматываться в клубочек, — ответил капитан и улыбнулся, суровое лицо его неожиданно подобрело.

— Проинформируйте меня. Садитесь, — полковник указал рукой на стул.

— Прежде всего я поинтересовался «охотником». Живет уединенно, питается у хозяйки. Вещей почти никаких, только немного белья. Моряки сигнально-наблюдательного поста несколько раз видели его в районе Старого оврага. Посещает он и железнодорожную станцию Мергуево, причем всегда перед приходом поезда заходит в буфет, берет кружку пива, садится за угловой столик, выпивает пиво, затем покупает в киоске свежие газеты и уходит. Вчера к его столику подсел рабочий со стройки, каменщик из бригады Семенисова Андрей Иванович Подгорец. Он недавно демобилизовался из армии, работает хорошо…

— Так!.. — сказал полковник и забарабанил пальцами по столу.

— Между собой они обменялись несколькими фразами, затем охотник ушел, а Подгорец взял еще одну кружку пива.

— Ни о каких цифрах в их разговоре речь не шла?

— Нет.

— Понимаете, — полковник вынул из ящика стола лист бумаги, на котором были написаны цифры: 19–24–49, и подал его Гридасову. — Это получилось при расшифровке неполностью принятой телеграммы.

— Передавалась в одиннадцать тридцать пять вечера?

— Да… Откуда вам это известно?

— Я утром заходил на сигнально-наблюдательный пост, вахтенный радист случайно принял эту телеграмму полностью. Вот она, — и Гридасов вынул из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист бумаги.

Полковник сразу же нажал кнопку звонка и, когда в кабинет зашел дежурный, передал ему лист.

— В шифрпост! — коротко приказал он.

— Да, я не знал, что в этом районе так плохо проходят радиоволны, — сказал Гридасов.

— Наши радисты прямо мучаются. Бывают такие моменты, что совершенно связь прерывается — сплошные помехи. Ничего не попишешь — руда здесь такая, что создает сильную магнитную аномалию. За состоянием телефонной связи мы особенно следим, на нее вся надежда. Ну, да об этом после. Постарайтесь вспомнить, о чем говорили, что делали Подгорец и «охотник». До мельчайших подробностей.

Гридасов рассказал все, что видел и слышал. Когда он закончил, полковник проговорил:

— Так, так!.. Ракушечник, юрский период, из этого строим. Интересно!..

— Товарищ полковник, нужно…

— Позвонить? Так сейчас и сделаем, — и Дзюба снял трубку. — Строительство? Производственно-технический отдел. ПТО? Скажите, какой размер пиленого камня-ракушечника на стройке применяется? Обычный стандарт… Девятнадцать на двадцать четыре и на сорок девять сантиметров… — повторял полковник ответы работника производственно-технического отдела, с улыбкой глядя на Гридасова. — Бывают отступления от стандарта, но незначительные… Хорошо. Спасибо!.. Почему вдруг начали интересоваться размером штучного камня-ракушечника? Не знаю. А что, разве еще кто звонил? В девять вечера? Нет, не знаю, не знаю, — и полковник положил трубку. — Ясно?

— Ясно! Вернее, ничего не ясно.

— Сейчас прояснится, — и Дзюба взял трубку телефона внутренней связи. — Шифрпост? Как радиограмма? Расшифровалась! Ракушечник белый, юрский и цифры. Отлично! Значит, некто, называющий себя Андреем Подгорцем, показал «охотнику», какой камень используется на стройке. Тот, в свою очередь, узнал размеры штучного камня и передал эти данные по назначению.

— Да, но к чему такая точность? Белый, юрского периода…

— Э, батенька, они в этих вещах ошибаться не любят. Ведь ракушечник может быть разных цветов — белый, серый, кремовый, желтый, а от периода, в котором образовались осадочные породы, зависит их твердость. Но каков этот «охотник»! При себе носит портативную радиостанцию…

— Вы думаете, что она при нем?

— Работа ее запеленгована около села Каменки. Наши хлопцы проверили это место — голая степь, ровная дорога.

Полковник замолчал. Молчал и Гридасов. В повисшей тишине еле слышно звучал голос диктора, сообщавшего последние известия.

— Но не для того же затеяли они все это, чтобы выяснить, из какого материала строятся цеха комбината! — нарушил молчание Гридасов.

— Нет, конечно. Я думаю… Впрочем, ладно. Нам нужно не спускать глаз с «охотника» и этого, Подгорца. С «охотником» легче, он у нас на виду, а вот Подгорец…

— Необходимо в бригаду Семенисова направить еще одного каменщика…

…Хорошо смотреть с борта катера в таинственную прозрачно-зеленую глубину моря. Толщу воды пронизывают солнечные лучи, иногда в их свете блеснут серебряные капельки мальков, промелькнет темная молния крупной рыбы, неподвижно покачивается белесый шар медузы… Но это в море. А в гавани вода мутная, покрыта разноцветной нефтяной пленкой. Плавают отбросы пищи, куски дерева, пакля. Да и рыба здесь какая-то нахальная. Вот вынырнула одна из глубины, неторопливо подплыла к размокшему куску хлеба, отщипнула крошку, чем-то эта крошка не понравилась — выплюнула.