Рита Харьковская - …и дольше жизни длится… Книга первая

Генералу не было дела до резонов каких-то там морячков.

В один из дней он «передумал» и захотел «свою» квартиру обратно. Начались межведомственные споры, дрязги и утруски. И пока эти дрязги утрясались, китобаза вышла из дока и отправилась в рейс.

Виктор, муж Анечки, тоже уходил в свой первый рейс в составе флотилии «Советской Украины».

Огромная китобаза, взревев оглушительным гудком, медленно отошла от причала. Следом за ней, как птенцы за вожаком стаи, двинулись суда-китобои.

На берегу остались заплаканные матери, жены, дети. Облегчено вздохнули, словно закончив тяжелую работу, представители власти, которые обязаны были проследить за тем, чтобы все обошлось без эксцессов.

Огромный «плавучий город» уходил в свой первый рейс.

Где-то в толпе провожающих остались Надежда и Митя.

Где-то в толпе плакала Анечка, державшая за руку дочь. На причале весело играл бравурные марши духовой оркестр.

Мужчины, еще не знакомые на тот момент, переживали, что не успели перевезти семьи в новые квартиры. Не успели обустроить на новом месте. Жены успокаивали. Говорили, что вполне справятся сами. Что им не привыкать, и не такие трудности смогли преодолеть.

Да и что тут сложного? Собрать узлы и перебраться с ребенком в новый дом? По сравнению с тем, что довелось пережить каждой из них – это так… пустяк. Пусть мужья работают и ни о чем не беспокоятся, а дома…

Дома все будет нормально.

***

Митя дернул Надежду за подол платья:

– Мама, я кушать хочу.

Надежда всплеснула руками:

– Вот ведь незадача. Где же я тебя сейчас покормлю?

– А давайте вон там, в траве расстелем одеяло, – подала голос Аня: – И сами в тенек переберемся и детей покормим. Мою дочку Тоней зовут. А Вашего мальчика как?

– Митя. И вот что еще, Анечка, давай-ка на «ты». Мы теперь соседки с тобой, а может, еще и подругами станем.

– Конечно, станем, – заулыбалась Анечка.

Женщины расстелили в траве марселевое одеяло, вынули пакеты с едой и обе расхохотались, увидев одинаковые пачки печенья и сваренные вкрутую яйца.

Солнце вошло в зенит, замерло на несколько минут, опаляя все вокруг летним зноем, и медленно двинулось к закату. Было далеко за полдень, когда во двор вошел управдом:

– Ну и чего вы приперлись, бабы-дуры? Сказано же было, что заселяться только на следующей неделе.

Губы Анечки задрожали, казалось, еще немного и она расплачется. Надежда поняла, что нужно «брать власть» в свои руки:

– Ты, дядя, тут глазом не зыркай и не ори! Кем сказано? Кому сказано? Когда сказано? Мы ничего не знаем, и нам было «сказано» переезжать сегодня! Так что доставай ключи и открывай эту чертову дверь! Иначе, я прямо сейчас отправлюсь в партком Пароходства, и очень сомневаюсь, что ты засидишься на своей должности надолго после того, как в парткоме узнают, как ты обошелся с семьями китобоев!

Недовольно бурча себе под нос:

– Китобои они… а я кто, по-вашему? Хрен моржовый? – управдом двинулся к подъезду, доставая из кармана связку ключей.

Надежда усмехнулась:

– Да, по сравнению с моим мужем, ты – хрен моржовый. А, судя по тому, как разговариваешь с женщинами – то и звания «моржовый» вряд ли заслуживаешь.

Анечка испуганно смотрела на свою соседку, но Надежда знала, о чем говорит. Знала, в каком фаворе на сегодняшний день все те, кто ушел в Антарктику на Советской Украине…

***

Пока Юрий Гагарин не полетел в космос и не превратился в советского кумира номер один, всенародной славой в СССР пользовались китобои.

О них неустанно трубили газеты и снимались фильмы, а в 1957 году экранизировали даже оперетту Исаака Дунаевского Белая акация. Один из ее героев, одессит Яшка, узнав о своем назначении на китобойное судно, недоумевал: “В Антарктику? Китов бить? За что? Что они мне такого сделали?” И зал покатывался со смеху.

Впрочем, такими вопросами в советские времена задавались преимущественно комические персонажи. А сами китобои считали свою работу романтичной, хотя и опасной. Это ощущение подкрепляла и всенародная любовь – проводы в рейс и прибытие китобоев в порты обставлялись как государственные праздники.

Причем морские охотники пользовались неслыханными для обычных граждан СССР привилегиями. Часть и без того высоких зарплат они получали в валюте, могли сходить на берег в зарубежных портах и привозить домой дефицитные товары. Хотя именно по этой причине китобои были под постоянным прицелом комитета госбезопасности.

Правда, неслыханные зарплаты и привилегии были заработаны тяжелым трудом. На китобазе мужчины работали по двенадцать часов, имея потом двенадцать часов отдыха. Ни о каких выходных днях не могло быть и речи.

Об успехах китобойной флотилии писали как местные, так и центральные газеты.

Страна, только-только оправившаяся от страшной Войны и еще не успевшая наладить сельское хозяйство, нуждалась в китовом мясе и китовом жире, из которого производился спермацет и спидиан, востребованные в медицине и косметологии. Как и амбра, продаваемая за валюту в страны Запада.

В жизни все имеет свою цену…

***

Управдом наконец-то отпер дверь. Поднялся с женщинами на третий этаж. Вручил Надежде, сразу признав в ней «старшую» ключ от квартиры:

– Номера комнат, где кому жить я на дверях написал, сверитесь с ордером, а замки сами врежете. Не мое это дело. И барахло свое сами таскайте, я в грузчики к китобоям не нанимался.

– Иди, дядя, справимся без твоей помощи,– Надежда взяла ключ.

Вставила ключ в замочную скважину.

Провернула дважды, отпирая замок.

Распахнула дверь…

Женщины замерли на пороге, обозревая длинный коридор по обе стороны которого были расположены двери. Двери в их новое жилье. Двери в новую жизнь.

Анечка охнула, увидев узорный наборной паркет коридора, робко остановилась на пороге, словно не решаясь войти и испачкать следами обуви это великолепие.

Надежда легонько подтолкнула ее в спину:

– Проходи. Посмотрим где чья комната и начнем узлы со двора таскать. Скоро вечер, детей пора укладывать.

Через час с небольшим, когда вещи были занесены, дети накормлены всё тем же печеньем и яйцами и уложены спать на Митину кровать, соседки, облегченно вздохнув, решили и сами перекусить.

Ну как перекусить? Десть то, что осталось после детей.

Анечка почему-то все вздыхала, хотя на ее лице блуждала счастливая улыбка.

– Что ты все вздыхаешь соседка? Мы уже в своих квартирах, дети сыты и спят. Что тебя тревожит? Надежда пытливо смотрела на Анну.

– Уже ничего, – Анечка снова безмятежно улыбнулась: – Да вот только как подумаю, что бы мы с дочкой делали, если бы не ты, аж моторошно становится. Управдом мне бы точно ключи не дал. Спали бы мы с Тонечкой под открытым небом.