Джеймс Купер - Красный корсар

— Некоторые думают, что крепость.

— Гм! Местоположение может навести на эту мысль, — возразил иностранец, бросая вокруг себя быстрый и проницательный взгляд. — Но это была мельница, как бы ни было велико желание приписать ей более эффектную цель. Расположение по ветру, конструкция, все доказывает это. Тик-так, тик-так часто звучало здесь в былое время, верьте моему слову. Тсс! Можно сказать, что этот шум еще продолжается.

Осторожно приблизившись к одному из маленьких отверстий, служивших окнами башни, он осторожно просунул в него голову, но через несколько секунд отшатнулся, сделав Уильдеру знак, чтобы тот сохранял молчание. Тот повиновался и скоро узнал причину этой предосторожности.

Вблизи послышался мягкий голос женщины. Звуки все приближались и приближались к самому подножию башни. Уильдер и адвокат расположились поудобнее и все время, пока разговаривавшие оставались у развалин, не сходили со своих мест, рассматривая пришедших и оставаясь сами незамеченными.

Они слушали… и, повидимому, не только со вниманием, но и с удовольствием.

Внизу были четыре женщины: одна дама на склоне лет; другая перешла за средний возраст; третья была молоденькой девушкой; четвертая являлась негритянкой лет двадцати пяти; очевидно, она была прислугой.

— А теперь, дитя мое, после того, как я дала тебе все советы, каких требовали обстоятельства и твое доброе сердце, — говорила более пожилая дама (это были первые слова, которые ясно донеслись до ушей

— Как простая пассажирка. Но мы, жены моряков, одни только можем похвастаться основательным знанием этой благородной профессии. Что может быть прекраснее корабля, бороздящего волны своим носом, в то время как его водорез скользит сзади, как змея? Не знаю, моя дорогая Уиллис, понятно ли это вам?

Едва заметная улыбка мелькнула на губах гувернантки. Но в это мгновение на вершине башни послышался легкий шум, похожий на дыхание ветра: это был взрыв заглушённого смеха. Слова «это прекрасно» готовы были слететь с уст Гертруды, живо представившей себе всю прелесть картины, нарисованной ее теткой. Но голос ее оборвался, и вся поза выразила напряженное внимание.

— Вы ничего не слыхали? — воскликнула она.

— Мыши не совсем еще покинули мельницу! — холодно ответила гувернантка.

— Мельницу! Дорогая мистрис Уиллис, неужели вы желаете упорно называть мельницею эти живописные руины?

— Я чувствую, какой удар наносит их очарованию это название, особенно в глазах восемнадцатилетней девушки, но, по совести, я не могу называть их иначе.

— Развалин не так много в стране, моя дорогая гувернантка, — возразила Гертруда с блестящими глазами, — чтобы мы могли без достаточных данных отнимать у них права на наше уважение.

— Пусть они будут чем вам угодно. Много времени, повидимому, они уже стоят на этом месте и будут стоять еще дольше, чего мы не можем сказать о нашей тюрьме, как вы называете этот прекрасный корабль, на борт которого мы должны взойти. Если зрение не обманывает меня, я вижу, что его мачты медленно движутся и проходят мимо городских труб.

— Вы совершенно правы, Уиллис! Судно буксируют, чтобы сдвинуть его с мели. Потом опустят якоря, чтобы оно не тронулось до тех пор, пока будет готово развернуть паруса и выйти в открытое море. Это самый обыкновенный маневр. Адмирал мне объяснил его так хорошо, что я могла бы лично командовать, если бы это было уместно.

— В таком случае, это движение напоминает нам, что наши приготовления к отъезду еще не совсем закончены. Как бы очаровательно ни было это место, Гертруда, теперь надо его оставить, по крайней мере, на несколько месяцев.

— Да, — прибавила мистрис де-Ласей, медленно следуя за гувернанткой, — прекрасное зрелище, когда корабль пенит волны своей кормой и несется вперед, как покрытый пеной скакун, все вперед, по прямой линии, как бы ни увеличивалась его скорость!

Ответ мистрис Уиллис не достиг ушей нескромных слушателей в башне. Гертруда последовала за своими спутницами, но, пройдя несколько шагов, остановилась, чтобы бросить последний взгляд на разрушенные стены. Потом она поспешила догнать тетку и гувернантку и сбежала с холма.

Два временных обитателя башни оставались настороже, пока из их глаз не скрылась последняя складка развевавшегося платья девушки. Потом они повернулись друг к другу лицом и некоторое время молча смотрели, стараясь прочесть в глазах друг у друга мысли.

— Я готов дать присягу перед лордом канцлером, — вскричал вдруг адвокат, — что эти развалины никогда не были мельницей!

— Ваше мнение слишком скоро изменилось!

Адвокат усмехнулся.

— В вашем обращении, обращении людей, сроднившихся с морем, — сказал он, — есть откровенность, такая честная и забавная, что ей нельзя противостоять. Я в восторге от вашей благородной профессии. Что может быть, в самом деле, прекраснее корабля, пенящего бурные волны «своей кормой» и несущегося прямо вперед, как борзый скакун?

— Или как змея.

Повторив эти поэтические образы вдовы храброго адмирала, они оба разразилась таким бурным хохотом, что старая башня задрожала, как в те времена, когда ветер еще вертел крылья мельницы. Адвокат успокоился первый. Молодой моряк продолжал весело смеяться.

— Молодая особа, — сказал адвокат спокойным голосом, как будто за минуту перед этим он не смеялся неудержимо, — та, которая имеет такое отвращение к мельницам, — очаровательное создание. Кажется, она племянница надменной вдовы.

Молодой моряк перестал смеяться и ответил:

— Она сама это сказала.

— А скажите мне, — начал адвокат, подходя к своему собеседнику, как бы с намерением доверить ему важную тайну, — не нашли ли вы чего-то поразительного, необыкновенного, чего-то идущего к самому сердцу в голосе дамы, которую они называли Уиллис?

— Вы заметили это?

— Какой нежный и убедительный голос!

— Признаюсь, и на меня он произвел такое сильное впечатление, что я не в состоянии выразить его словами.

— Это похоже на сон! — произнес адвокат, прохаживаясь большими шагами, и всякий след веселости, иронии исчез с его лица, ставшего задумчивым и мечтательным.

Наконец, он прервал свои размышления, подошел к окну и, указывая Уильдеру на корабль в бухте, спросил:

— Этот корабль представляет для вас какой-либо интерес?

— Да, конечно! Это судно, на котором с удовольствием отдыхает глаз моряка.

— Не хотите ли попытаться войти на его борт?

— В этот час? Одному? Я не знаю ни капитана, ни кого-либо из экипажа.

— Можно найти другое время, и моряк всегда может ожидать, что его собратья встретят его с распростертыми объятиями.