Борис Романов - Капитанские повести

— У вас что, раньше женщин не было? — неожиданно спросила она.

— Как же не быть… были, — все в том же раздумье ответил Меркулов и испугался.

— Не пугайтесь, я это знала. Хотя вы сегодня несколько несуразно для взрослого мужчины себя вели. Что это было за преследование? Так несолидно!

Меркулов не придумал, что ответить, и ему стало жарко.

— Смешной вы сейчас, как царь-помидор! — прыснула она. — А я-то думала, что вы меня помните и потому так нахально бежите за мной на почту. А вы меня нисколечко не помните! Ужасно…

— Откуда же мне…

— Лет десять назад у Андрея Климентьича на кухне бравый третий помощник обучал одну пионерку вялить ерша…

— Что?! — останавливаясь и беря ее за плечи, заорал Меркулов. — Когда вы успели вырасти?!

— Вы были тогда рыжим-прерыжим, и шрама на лице тогда у вас не было. Здорово вам досталось?

— Нормально, — совладал с собой Меркулов. — Так мы уже где-то у дома?

— Вон, угловой…

— А окна куда?

— Сюда, в переулок…

— А Веня — это серьезно? Там, на почте, я видел…

— Он очень внимательный… Вам это необходимо?

— Вот так, — Меркулов чиркнул мундштуком трубки себя по горлу.

— Не обольщайтесь, Васята. Он очень внимательный…

— Но ведь…

— Я понимаю, как там, в море, без писем, без вестей. И потому — да здравствует Мурманск-199!

— Но ведь… — повторил Меркулов, однако она высвободила руку.

— Мама в окно смотрит, Климентьичу не раз названивала уже… Так что, перейдем на «ты»?

— Можно попробовать… — снова ответил Меркулов и принялся раздувать угольки в трубке.

— Тру-у-бка ваша поту-у-хла, — нараспев заговорила Люба, — мама неусы-ы-пно в окошке, и детям пора спа-а-ть… Так и быть, перейдем на «ты» после того, как расхрабримся, выпьем на брудершафт! Не забудьте, кстати, капитан, что у вас будет новый тралмейстер!

Она побежала через улицу, временами останавливаясь, чтобы тихо крикнуть ему:

— Вы мне понравились, капитан… Счастливого плавания!.. Ловите как следует рыбу…

Меркулов опомнился, когда она взялась за ручку двери:

— Какое окно, Люба?

— Зачем?

— Чтобы помолиться.

— А! Молитесь пикше!

Она скользнула в дверь, но Меркулов, перекатывая зубами мундштук трубки, дождался, пока на третьем этаже вспыхнуло одно из окон и потом приблизился там к стеклу знакомый силуэт. Она подняла руку, словно бы закрывая форточку, постояла так несколько мгновений, откинулась внутрь, и окно погасло.

Меркулов проулками зашагал вниз, к порту, ощущая, как медленно отходит холодок от затылка, и иногда замедляя движение, словно опасаясь, что сквозь хруст наста он не расслышит, если его окликнут.

Но никто его не окликнул.

Новый тралмейстер приглянулся Меркулову. Был он невелик ростом, сух, коренаст, на траулер к отходу пришел, как на работу, в кожаной шапке, в темной чистой робе, в добротной телогрейке, в яловых, хорошо смазанных сапогах с навернутыми сверху голенищами; и отвороты, и петельки у голенищ потемнели в меру, чувствовалось, что хозяин грязными руками за них не берется. Хотя этот наряд не совсем соответствовал лицу командного состава, Меркулов про себя его одобрил.

Тралмейстер поставил в сторонку видавший виды, но все еще крепкий кофр, и тут же, на палубе, представился капитану:

— Тихов, Иван Иванович. Так что старшим мастером по до́быче.

Меркулов пожал тиховскую руку, одобрил ее цепкость и не успел задать никаких вопросов, потому что Тихов аккуратно доложил:

— Я ходил на «шведах», сам-сабо, вопросов нет.

Меркулов несколько мгновений произучал пожилое, приятное, загорелое лицо нового тралмейстера, сощуривая при этом узкие, раскосые, как зарубка на дереве, глаза, потом указал ему трубкой же на вход в жилые помещения, да и сам пошел в каюту просмотреть документы, приготовленные для отходной комиссии.

Внутри знакомо пахло рыбой и робой, углем а шлаком, из машины тянуло теплым, почти хлебным запахом парового судна, деликатно чавкала там какая-то помпочка, и Меркулов обрел то восторженно-спокойное состояние души, которое почти всегда бывало у него на родном пароходе, даже если что-нибудь и не ладилось. То ли брала свое многолетняя привычка, то ли действительное пристрастие к бесшумному пароплавству, а может быть, и то, что он когда-то очнулся от смертной боли как раз под легкий трепет пара, но Меркулов не мог представить себя среди дизельного грохота, хотя на своем паровичке он иногда ясно ощущал, что время обходит его, как будто бы он остановился. Однако он не мечтал об огромных белоснежных новейших траулерах, хотя они иногда и снились ему, как, бывает, снятся недоступные женщины.

Все-таки все здесь было свое, родное, верное, неизменное и не могущее измениться. Да, по правде сказать, и каюта была не так уж плоха, и паровичок этот достаточно мореходен, и даже чрезмерно остойчив, а потому порывист при качке…

А новый тралмейстер действовал. Он взял за глотку боцмана и заставил выдать робу себе и новичкам из палубной команды. Новички робу приняли, но на палубу затем их пришлось выгонять с помощью старпома, потому что Тихов, не откладывая дела в долгий ящик, затеял перемерку тральных ваеров, заставлял подновлять марки и ваера измерял дотошно, словно это были не стальные тросы, а шелк на платье невестам.

— То и есть, — сказал матросам Тихов, — по сантиметру на метр, на сто метров метр будет. Лишний метр — трал косит, раскрывается он не полностью, так-сяк. Вы рыбу сюда ловить собрались, деньги зарабатывать или что? Вдурную время тратить с вами я не буду. Делайте два-раз то, что сказано, да чище!

Потом досталось механикам за то, что барабаны траловой лебедки иногда заедает при переключении на холостой ход, затем тралмейстер поцапался с боцманом из-за того, что тот чекеля от тралов пытался приспособить себе на промбуй, а вслед за этим команда занялась проверкой обоих тралов, так что, пожалуй, некоторые и не заметили, как прошел отход и началась работа, и, может быть, не все смогли путем опохмелиться, и пришли в себя естественным порядком на палубном сквозняке.

Еще Тихов поинтересовался у капитана, где намечается промышлять да какие там грунты, и предложил старый трал дооснастить, то есть подшить снизу по швам металлические шары-кухтыли, на которых трал должен был катиться по дну, как на подшипниках. Меркулов согласился, и работы эти с малыми перерывами заняли все время перехода от Мурманска до промысла, а идти было всего ничего, на старинное, поморам еще известное, Мурманское мелководье.

Сам Меркулов тоже толком выспаться не успел, потому что знакомился с командой, вникал то в одно, то в другое дело, то натаскивал в теоретической части штурманов, то подслушивал переговоры промышляющих капитанов, по петушиному знаку отыскивая их радиоволну. Рыбка ловилась крайне средне, повычерпали, что ли, казавшееся неисчерпаемым Баренцево море?.. И Меркулов порадовался, что новый тралмейстер развязал ему руки для сугубо капитанской рыбацкой деятельности, и тут же отбил старому своему Андрею Климентьичу радиограмму в одно слово: «Спасибо», ибо вес в управлении старик продолжал иметь, но и здорово размазывать насчет благодарности не годилось.