Юрий Шестера - Холод южных морей

В это же время матросы в бухте закидывали несколько раз невод, но, к сожалению, рыбы было поймано весьма мало. Офицеры же подстрелили нескольких бакланов с удивительно голубыми глазами и других птиц.

— Фаддей Фаддеевич, — обратился к капитану старший офицер, когда баркасы были отправлены за водой, — во время вашего отсутствия на шлюп явился новозеландец и предлагал на обмен некое орудие из зеленого базальта, подобное маленькой лопатке. Но когда я заинтересовался им, продавец потребовал за него мою капитан-лейтенантскую шинель, и сделка, естественно, не состоялась. Я не выдержал и просто-напросто приказал выпроводить непрошеного вымогателя с судна.

— И правильно сделали, Иван Иванович, у этого туземца губа, видать, не дура. Потребовать в обмен за свое изделие, пусть и неплохо сработанное, флотскую шинель с штаб-офицерскими эполетами! До этого надо было еще суметь додуматься! — возмутился жадности аборигена Фаддей Фаддеевич. — Спасибо за столь ценную информацию, я ее учту при дальнейшем общении с новозеландцами.

— А изделие сие было бы неплохо и заполучить, к примеру, для музейной экспозиции, — благоразумно заметил Андрей Петрович.

— Вот вы, уважаемый господин ученый, и займитесь этим, — распорядился капитан, — только убедительно прошу вас вернуться с приобретенной вами вещью после обмена с новозеландцем хотя бы в подштанниках, — от всей души рассмеялся он, в то время как капитан-лейтенант только тактично прыснул в кулак.

Когда же катер и баркас под командой лейтенанта Лескова возвращались из Корабельной бухты с водой, то, выйдя на плес между матерым берегом и островом, были встречены сильными порывами ветра, дующими из пролива, и груженый баркас стало заливать водой. Чтобы облегчить его и спасти от затопления, лейтенант приказал выбросить за борт до пятнадцати пятиведерных анкерков с водой и все кряжи [30] Кряж — короткий обрубок толстого дерева. , вырубленные для поднятия комингсов люков на верхней палубе, которые были слишком низкие.

Рано утром следующего дня капитан послал катер под командой гардемарина Адамса собрать анкерки, выброшенные с баркаса. Однако удалось найти только девять, некоторые были уже разломаны, и новозеландцы с энтузиазмом снимали с них обручи.

— Вот, нечисти, господин гардемарин! — возмутился унтер-офицер. — Прямо как саранча! С самого что ни на есть ранья уже тут как тут, охотнички до чужого добра!

Однако по требованию Адамса новозеландцы беспрекословно возвратили все, что успели захватить.

Когда гардемарин доложил капитану о результатах поиска анкерков, старший офицер только вздохнул:

— Плакали наши анкерки, Фаддей Фаддеевич! Ищи свищи их теперь по белу свету…

— Успокойтесь, Иван Иванович. Не начинать же нам в самом деле, из-за них войну с местными жителями?!

— То-то и оно, Фаддей Фаддеевич. Прав все-таки лейтенант Лесков — баркас-то подороже будет этих самых анкерков, будь они неладны, — рассудил хозяйственный старший офицер.

Андрей Петрович был в приподнятом настроении. Еще бы! Подготовка к путешествию в глубь острова шла полным ходом.

Начав свою скитальческую жизнь с мореплавания, когда, освоив основы управления парусным судном на шлюпе «Надежда» под руководством мичмана Беллинсгаузена во время плавания в Атлантическом и Тихом океанах и закрепив полученные навыки при переходе на «Екатерине» из Новоархангельска в Новую Зеландию и обратно, он затем прирос душой к путешествиям по дальним странам. Восхождения на Тенерифский пик и потухший вулкан на острове Нукагива, скитания в течение нескольких лет по Аляске и Верхней Калифорнии привили навыки опытного путешественника. Потому-то душа его и пела в предвкушении новых острых ощущений и пищи для его острого и пытливого ума ученого.

Фаддей Фаддеевич только посмеивался, глядя на энтузиазм, охвативший его друга. «А ведь прекрасный и опытный организатор. Вон как сумел “завести” своих спутников. Ишь, как суетятся, с полуслова выполняя его указания. И ведь не за страх, а за совесть! Единомышленники, одним словом», — с некоторой долей зависти отмечал он, наблюдая приготовления группы к походу.

Сразу же после завтрака все члены команды шлюпа, свободные от вахты, собрались на палубе для проводов путешественников. Среди как провожающих, так и членов группы Андрея Петровича царило оживление.

— С Богом! — напутствовал капитан, обнимая Андрея Петровича. — Ни пуха ни пера!

— К черту! — суеверно ответил тот, улыбаясь.

— Удачи вам, Андрей Петрович! — пожелал и старший офицер, пожимая руку.

— Спасибо, Иван Иванович!

Лейтенанта Демидова и гардемарина Адамса напутствовали офицеры. А квартирмейстеры Матвей и Макар вместе с двумя матросами гоголями выхаживали среди остальных матросов.

— По местам! — скомандовал Андрей Петрович.

И члены его группы быстро спустились в катер, уже стоящий у трапа с вещами и оружием убывающих.

Группа растянулась вдоль берега речушки. Впереди с мачете в руках шли матросы, прокладывая дорогу в дебрях субтропического леса, за ними следовали Андрей Петрович, лейтенант Демидов и гардемарин Адамс, а Матвей и Макар замыкали шествие. На берегу у катера остались трое вооруженных матросов во главе с унтер-офицером для его охраны. Кроме того, они должны были заниматься и ловлей рыбы.

Прав был проницательный Фаддей Фаддеевич — лес, заросший и переплетенный лианами, оказался таким же труднопроходимым, как и джунгли Нукагивы. Едва ли когда человеческая нога ступала по этим местам, так как все заросло различными растениями так, что на каждом шагу приходилось прочищать проход ударами мачете.

Попадавшиеся птицы были настолько непугливы, что одну из них матрос поймал голыми руками. Лейтенант Демидов, лучший стрелок шлюпа, подстрелил черную птицу величиной с дрозда с проседью у шеи и двумя белыми курчавыми перышками на груди. Она очень хорошо свистела подобно нашему соловью. Матвей аккуратно уложил драгоценную добычу в специально взятую для этих целей охотничью сумку — теперь ее чучелом будут любоваться жители далекого Петербурга.

Андрей Петрович был очень доволен отношениями товарищества, сложившимися в группе путешественников. Еще на берегу при разгрузке катера, когда один из матросов обратился к Матвею «господин квартирмейстер», тот прямо-таки вздыбился:

— Какой я тебе господин?! Это ты на шлюпе величай меня, как тебе положено, а здесь я просто Матвей, он — Макар, ты — Степан, а твой товарищ — Федор. Ты разве не слышал, что мы с Макаром даже к господину ученому, их высокоблагородию, обращаемся по имени и отчеству, как и господа офицеры?

— Так вы же вестовые, — испуганно оправдывался матрос, — всегда при господах.