Юрий Шестера - Холод южных морей

Спустя некоторое время приехал на такой же лодке островитянин высокого роста, стройный, но плотного телосложения. Наружность его и уважение к нему прочих туземцев указывали на то, что это их вождь. Капитан пригласил его в каюту, на что тот вначале не соглашался, но затем с робостью вошел и всему удивлялся. А получив в подарок топор, зеркальце и несколько аршин выбойки, остался очень довольным.

Однако жители острова Опаро обнаружили великую склонность к воровству и старались украсть все, что им попадалось под руку. Поэтому старший офицер выставил часовых с заряженными ружьями для присмотра за ними. И не зря. Один из островитян, бывших в кают-компании, схватил спинку от стула и бросился с ней с борта прямо в воду. Когда же часовой, увидев это, прицелился в него из ружья, тот испугался и тотчас возвратил украденное.

— А ведь им хорошо знакомо огнестрельное оружие, — с удовлетворением заключил Фаддей Фаддеевич. — Видать, уже успели испытать на себе его действие за свои воровские замашки.

— То-то их вождь так боялся спуститься в каюту, — подтвердил его догадку Андрей Петрович.

— У Ивана Ивановича особый нюх на воров! — хохотнул капитан, по-дружески похлопывая старшего офицера по плечу. — Оттого-то и понаставил вокруг вооруженную охрану.

— Такая уж у меня должность, Фаддей Фаддеевич, — пояснил тот, польщенный вниманием капитана к его мерам предосторожности. — Как говорится, береженого и Бог бережет!

И как бы в подтверждение их слов островитяне дружно попрыгали за борт, когда с подходившего «Мирного» выпалили из пушки, чтобы привлечь внимание к поднятому на нем сигналу телеграфа.

Ветер стих, и к утру смогли подойти к острову уже на четыре с половиной мили. Когда же шлюпы оказались против залива, островитяне опять наведались в гости примерно на двадцати лодках. И хотя накануне Беллинсгаузен просил их привезти рыбы, свиней и кур, показывая им на этих животных, бывших на шлюпе, туземцы не исполнили его просьбы и привезли только небольшое количество раков и таро [33] Таро — тропическое многолетнее растение с крупными (весят до 4 кг ) клубнями, употребляемыми в пищу вареными или жареными аналогично картофелю. В Океании — один из популярных пищевых продуктов. .

— Вот скупердяи! — возмутился капитан. — Хотят все получить за так, а то и просто своровать.

Тем не менее одарил их разными безделицами: сережками, зеркальцами, огнивами, ножами и прочим. Получив подарки, гости не сходили со шлюпа по ступенькам трапа, а бросались прямо в воду и потом уже влезали на свои лодки. А так как шлюпы находились близко друг от друга, то они переезжали с одного на другой, протягивая руки то Беллинсгаузену, то Лазареву и знаками объясняли им, что еще ничего, мол, не получили.

— Вот шельмы! — смеялись офицеры, наблюдая за плутовством островитян. — Хоть помечай их ладони химическим карандашом, чтобы ненароком не стерли.

— Не волнуйтесь, господа, — успокоил их капитан, — нас в Кронштадте этим «добром» завалили чуть ли не полтрюма.

— Зря благодушествуете, Фаддей Фаддеевич, — заметил Андрей Петрович, — океан-то Великий, и, кто его знает, сколько мы еще встретим островов на своем пути.

Офицеры многозначительно переглянулись, услышав его пророчество, а Беллинсгаузен быстро глянул не него: «Уж не подтрунивает ли часом друг любезный при всем честном народе? — но тот был, как никогда, серьезен. — А ведь, пожалуй, Андрюша и прав», — решил он и стал «заворачивать» тех туземцев, которых уже успел приметить. Офицеры поняли это как сигнал к действию, и порядок с выдачей подарков был быстро восстановлен к великому сожалению островитян.

Пробыв более часа на шлюпе, туземцы вдруг второпях один за другим бросились в воду, озадачив своими действиями мореплавателей. Только один просил разрешения капитана остаться на шлюпе. Тот не возражал.

Туземец стоял на шкафуте и смотрел на своих соплеменников, убеждавших его возвратиться к ним. Он долго не соглашался, стоял как вкопанный, и на его лице была видна сильная борьба внутренних чувств. С одной стороны, видимо, какая-то обида на земляков, ожесточившая его против них, с другой — врожденная любовь каждого человека к своей родине, противоборствовали в его душе. И когда, наконец, возобладало второе чувство, он простился с капитаном и бросился в воду, соединившись со своими соплеменниками.

Причину столь внезапного и быстрого бегства островитян со шлюпов уже позже объяснил Лазарев.

Один из туземцев, выбрав удобный момент, когда матросы «Мирного» были заняты уборкой парусов, выдернул железный сектор с фалрепом и бросился с ним в воду. Видимо, он заранее предупредил о своем намерении товарищей, находившихся на шлюпе, так как они все мгновенно один за другим попрыгали в воду оттуда, где находились, кроме одного старика, которому преклонность лет препятствовала быстро последовать за ними, и он несколько замешкался. Лазарев приказал его задержать на виду у всех островитян. Ему показали лодку, на которой был украденный сектор, и объяснили, что если эта вещь будет возвращена, то его отпустят.

Островитяне повиновались старику, из чего следовало, что он принадлежал к числу вождей. По его приказу показанная ему лодка подошла ближе, и старик уверял, что в ней нет ничего из украденного. Когда же островитяне убедились, что капитан намерен непременно получить сектор обратно и без этого не станет освобождать старика, то один из бывших в лодке выдернул фалреп из сектора и показывал его, как будто в недоумении спрашивая: не эту ли вещь от них требуют?

Коль скоро он показал фалреп, то Лазарев окончательно убедился, что именно этот туземец и украл сектор, а потому настоятельно потребовал его возвращения. Виновный в похищении шарил руками внутри лодки и вытаскивал то изломанную корзинку, то куски камыша, а затем поднял пустые руки, объяснив, что в лодке больше ничего нет. Наконец, видя, что все его обманы не действуют, вытащил сектор и, держа его в руке, возвратился вплавь на шлюп.

Тут же все островитяне громко закричали, вроде бы браня его. Особенно же усердствовал старик, который с радостным лицом бросился к Лазареву и несколько раз коснулся с ним нос к носу. Комедия, одним словом, да и только! Ведь было очевидным, что старик сам являлся главным виновником похищения или по крайней мере, оно было сделано с его согласия, и если бы не успели его вовремя задержать, когда он был уже готов броситься за борт, то он спокойно уплыл бы на одну из лодок.

Однако Лазарев не стал показывать никакого подозрения по его поводу и подарил ему гвоздь, которым тот был крайне доволен, а затем бросился в воду и уплыл на лодке вместе с островитянами.