Юрий Шестера - Холод южных морей

Матвей же осторожно снимал шкуры с добытых животных, тщательно очищал их от остатков жира и мяса, а затем просушивал во время остановок на рогатинах, которые постоянно носил с собой.

Когда же вышли на лучшие земли, на которых росли прекраснейшие высокие смолистые деревья, появились забавные кенгуру, весьма быстро прыгающие на задних ногах. Они оказались не пугливы и подпускали к себе путешественников на самое близкое расстояние.

— Ох и вкуснятина! — блаженствовал Степан, уплетая еще дымящееся мясо кенгуру из бурлящего котла. — Когда еще побалуешься свеженинкой? Это тебе, брат, не солонина.

— А главное, в таком количестве, — поддержал товарища Федор. — И хотя их высокоблагородие господин капитан иногда и балуют нас свежей свининой, но только в щах, да и то малыми кусочками.

Остальные путники тоже не отставали от матросов. Англичане в Порт-Жаксоне не обманули — мясо кенгуру на самом деле оказалось вкусным. Таким образом, вопрос с пропитанием на время всего похода был решен, что очень обрадовало не только Андрея Петровича как руководителя группы, но и всех ее членов.

Далее открылось бесконечное разнообразие отлогих гор и долин, стали попадаться селения и обработанные поля, засеянные преимущественно пшеницей. Деревья стали не так высоки и росли реже, а кустарников стало так мало, что путешественники наблюдали, как жители селений на лошадях свободно преследуют кенгуру, которых здесь было уже множество.

Как-то незаметно подошли к Синим горам. Это, конечно, не горные цепи Камчатки или Аляски с остроконечными пиками, невольно вызывавшими уважение своей дикой первозданной красотой. Средняя высота хребта не превышала 3000 футов (около одного километра), но это был естественный водораздел, отделявший прибрежные районы Новой Голландии от ее бескрайних просторов на западе.

Путешественники вышли к реке, текущей параллельно горному хребту на север, которую Андрей Петрович и определил как конечный пункт их продвижения на запад. Горы его уже не интересовали. Поэтому на ее берегу и организовали стоянку.

Матвей наконец-то смог основательно просушить шкуры добытых зверей и птиц. А их, к удовлетворению Андрея Петровича, набралось немало. Это и кенгуру, и дикие собаки (помесь собаки и лисицы), и черные лебеди, и новоголландские фазаны, и несколько видов попугаев и зимородков, и птица дымчатого цвета, называемая аббат, и перепелки, и вороны… Отдельно сушились, как длинные ленты, шкуры многочисленных змей, гордости Макара.

Особо Матвей заботился о единственной шкуре эму, подстреленного, к великой досаде лейтенанта удачным выстрелом гардемарина с довольно большого расстояния, когда тот стрелял вторым номером после его промаха. Ведь теперь не его имя будет красоваться под столь эффектным экспонатом в экспозиции «Тропическая фауна». А гардемарин прямо-таки светился гордостью, показывая драгоценный охотничий трофей Андрею Петровичу.

— Было бы в моей власти, я непременно, не откладывая в долгий ящик, произвел бы вас, Роман, в чин мичмана! — только и смог произнести ученый, восхищенный прекрасным экземпляром столь редкой крупной бегающей птицы, подобной африканскому страусу.

— Я бы не возражал, Андрей Петрович! — воскликнул польщенный столь высокой оценкой ученого юный гардемарин.

— Всему свое время, юноша, — философски заметил лейтенант Демидов, переживавший удачу своего младшего товарища.

— А почему бы и нет! — искренне возмутился замечанию лейтенанта Роман. — Ведь Юрий Федорович Лисянский, капитан шлюпа «Нева» в кругосветной экспедиции Крузенштерна, в моем возрасте был уже мичманом.

— Каждому свое! Разве я не прав, Андрей Петрович?

— Каждый прав по-своему, — примирительно ответил тот. — Давайте-ка лучше заниматься своими делами. У нас, к сожалению, до сих пор нет ни одного экземпляра реликтового утконоса, о происхождении которого до сих пор спорят зоологи всего мира.

После завтрака охотники пошли искать свою удачу вдоль берега реки, Федор с сачком и Степан бродили по округе, собирая листья и жучков-паучков, Макар со своей неизменной рогулиной отыскивал притаившихся в укромных местах ползучих гадов, а Матвей колдовал со шкурами, перенося их в затененные места, чтобы, не дай бог, не пересохли на солнце и не стали ломкими.

Андрей Петрович сидел на пне специально срубленного для этой цели дерева заботливым Матвеем, и здесь, в походе, не забывающим о своих обязанностях вестового. Он перебирал и сортировал экземпляры, собранные Федором и Степаном, корректируя их длинный список.

Неожиданно раздался треск ломаемых сучьев, и на поляну, преодолев заросли прибрежного кустарника, выбежали Демидов и Адамс. Еще издали лейтенант торжествующе закричал:

— Утконос, Андрей Петрович! Утконос!!

На этот крик с такой же прытью бежали к стоянке и Федор со Степаном.

Подбежавший Демидов с горящими от удачи глазами протянул тушку добытого зверя длиной около локтя. Андрей Петрович с благоговением взял в руки долгожданный трофей, с интересом рассматривая его.

Густой мягкий мех, бурый сверху и сероватый снизу, морда вытянута в клюв, покрытый мягкой кожей, хвост уплощенный, как у бобра, но покрытый шерстью, на всех лапах плавательные перепонки, а на передних, кроме того, сильные когти.

— Чтобы рыть норы, — пояснил ученый. — Они у утконосов длиной до пяти саженей.

Матвей ощупывал мех животного.

— А шкурку-то подпортили, ваше благородие, — отметил он, обращаясь к лейтенанту, — вон сколько дырочек осталось.

— Ты что, ошалел?! — взорвался тот. — Тебе что, мастеровой, подавай целехонького на блюдечке с голубой каемочкой?!

— Дмитрий Николаевич произвел прекрасный выстрел, Андрей Петрович, — засвидетельствовал гардемарин, — зацепив зверя только краем пучка дроби. И это при том, что тот неожиданно бухнулся с берега в реку при нашем приближении, пытаясь, видимо, под водой скрыться в своей норе. Иначе от этого замечательного зверя остались бы только ножки да рожки.

— Не возмущайтесь так, Дмитрий Николаевич, — примирительно сказал ученый, — просто мой ассистент очень переживает за порученное ему дело.

— А мы с гардемарином, стало быть, просто так, от нечего делать бродим по лесам, постреливая живность?!

— Конечно, нет. Разрешите мне от имени руководства экспедиции поздравить вас обоих с успешно выполненной работой в составе группы. А вам, Дмитрий Николаевич, особое спасибо от меня лично за прекрасный экземпляр добытого вами утконоса.

— Покорнейше прошу вас, ваше благородие, простить меня за сорвавшееся с моего поганого языка слово, — умоляюще смотрел Матвей на лейтенанта. — Лучше бы мне провалиться сквозь землю на этом самом месте…