Юрий Шестера - Холод южных морей

А посему, господа вахтенные офицеры, надобно быть внимательными при любых обстоятельствах. Лейтенанта Демидова не виню — это просто стечение обстоятельств, от него не зависящих, — и, видя слезы в глазах вахтенного лейтенанта, добавил: — Продолжайте, Дмитрий Николаевич, спокойно нести вахту, и всего вам доброго.

Офицеры по очереди пожимали руку лейтенанта — ведь каждый из них мог оказаться на его месте. Последним подошел гардемарин и прижался всем телом к своему старшему товарищу. Плечи его вздрагивали. «Успокойся, Роман, — тихо сказал растроганный лейтенант, поглаживая его по спине, — у тебя, в скором времени флотского офицера, все еще впереди — и радости, и огорчения на мостиках твоих будущих кораблей…»

— С этого дня, Иван Иванович, — обратился капитан к старшему офицеру, — гардемарин Адамс допускается к совместным вахтам с лейтенантом Демидовым с правом производства маневров парусами!

И теперь офицеры поздравляли уже гардемарина, глаза которого сияли от нежданно свалившегося на него счастья. Еще бы! Теперь он сам, разумеется, под присмотром своего старшего товарища будет выполнять сложные маневры шлюпа. Это ли не голубая мечта каждого гардемарина? Это ли не счастье?!

Фаддей Фаддеевич встретился глазами со взглядом Андрея Петровича, и тот легким кивком поздравил друга с мудрым решением.

И оба взгрустнули, вспомнив о совместных вахтах на мостике «Надежды» в теперь уже такие далекие годы их беспокойной молодости.

Наконец-то ледяное поле отошло к юго-востоку, и Беллинсгаузен приказал привести шлюпы к ветру, вызвав на «Восток» Лазарева.

— И каковы же ваши впечатления, Михаил Петрович, от нашего плавания в Южном Ледовитом океане? — спросил Фаддей Фаддеевич, когда втроем расселись в уже ставшей привычной обстановке адмиральской каюты.

— Самые противоречивые, но отнюдь не отрадные.

— Отчего же так?

— Судите сами, Фаддей Фаддеевич. Мы за время осенней сессии, если так можно выразиться, в течение полутора месяцев прошли около трех тысяч миль вдоль предполагаемых берегов Южного материка, но так ни разу и не смогли увидеть их. Мало того, мы даже ни разу не усмотрели каких-либо признаков наличия земли значительных размеров в соответствии с терминологией, предложенной Андреем Петровичем.

Поэтому я вполне понимаю пессимистическое мнение капитана Кука о возможности достижения Южного материка, и если бы не было результатов нашей весенней сессии, которых, кстати, не было у Кука, то целиком и полностью подписался бы под его выводами.

— Я полностью согласен с вами, Михаил Петрович. Ведь только что наша вторая попытка пробиться к югу после пересечения Южного полярного круга опять окончились неудачей. Однако Андрей Петрович предполагает, что берега Южного материка в секторе Тихого океана отошли ближе к Южному полюсу, ввиду чего достичь их здесь действительно практически невозможно.

— Это подтверждается и тем, — пояснил ученый, — что айсберги здесь интенсивно разрушаются, — Лазарев утвердительно кивнул, — чего не наблюдалось, по определению Михаила Петровича, в весеннюю сессию. Следовательно, айсберги уже длительное время находятся в открытом море, отделившись от ледяного панциря далекого берега. Косвенно это мнение подтверждают и плавающие льдины годовалого льда, которые значительно осели под тяжестью напитавшей их воды и кажутся ниже, чем должно быть со свежим льдом. Я подчеркиваю, господа, годовалого льда, а не пакового, многолетнего, характерного для Северного Ледовитого океана. Поэтому-то, кстати, наколотый с них лед и оказался совершенно непригодным к употреблению.

— Хорошо живете, Фаддей Фаддеевич, имея рядом с собой столь ученого советника! — с долей зависти произнес капитан «Мирного».

— Не жалуюсь, Михаил Петрович. А посему, господа, есть повод для хорошего тоста во славу науке.

Пригубили мадеру за здоровье ученого, расслабляясь от бесчисленных забот плавания во льдах. Было видно, как капитаны шлюпов оттаивали прямо на глазах. «Нелегка их доля, — размышлял Андрей Петрович, — но попробуй, отними ее у них!» — улыбнулся он про себя. Выпили и за наступающий завтра новый, 1821 год.

— Думаю далее идти на юго-восток вдоль сплошного ледяного поля, не приближаясь, однако, близко к нему, чтобы иметь свободу маневра, пересечь путь капитана Кука и после девяносто восьмой долготы повернуть на юг, чтобы вновь пересечь Южный полярный круг, если, конечно, будет такая возможность. Ведь там находятся совершенно не обследованные места. И если даже не обретем каких новых земель, то тем самым облегчим будущим мореплавателям, которые окажутся более удачливее нас, в их поисках и открытиях.

— Полностью с вами согласен, Фаддей Фаддеевич.

— Тогда с Богом, господа мореплаватели!

И все трое истово перекрестились на образ Николая Угодника, покровителя путешественников и мореходов.

В полдень 6 января прорезали обратный путь капитана Кука из самых высоких достигнутых им широт, а вечером пересекли и Южный полярный круг.

— Вас не удивляет, Андрей Петрович, что мы, вступив в более высокую широту, чем прежде, прошли двадцать семь с половиной миль в шестьдесят восьмой широте, не встречая льда? — с затаенной надеждой в голосе спросил капитан вечером следующего дня.

— Нет, Фаддей Фаддеевич, — спокойно (чего только это стоило!) ответил ученый. — На мой взгляд, мы просто приближаемся к матерой земле, — глаза друга при этих словах засветились лихорадочным блеском. — К примеру, айсберг, мимо которого мы только что прошли, имел 360 футов высоты (чуть более 100 метров) над уровнем моря. А это означает, что это еще совсем «молодой», не успевший значительно разрушиться айсберг, который относительно недавно отделился от ледяного барьера.

Это дает надежду, что мы достигнем той широты, где капитан Кук встретил непреодолимую преграду.

— Дай-то Бог, Андрей Петрович, дай-то Бог! — суеверно, как заклинание, повторял капитан.

— Только по свету, видимому к югу, я сильно сомневаюсь в надежде подняться в более высокие широты, достигнутые капитаном Куком, — охладил его пыл Андрей Петрович.

В это время подошел встревоженный старший офицер.

— Фаддей Фаддеевич, при осматривании книц оказалось, что многие из них треснули от крепких ветров. Кроме того, приходится непрерывно откачивать воду в носовом отсеке, от течи входящую.

Капитан задумался.

— Кницы трескаются от значительного движения частей набора корпуса судна при сильной качке. И хотя за время плавания после выхода из Порт-Жаксона мы съели достаточно много свиней, находящихся в хлеву на верхней палубе, но и более того употребили квашеной капусты и солонины, расположенных в самом низу судна. Поэтому, Иван Иванович, спускайте вниз еще две карронады, по одной с каждого борта. Это первое.