Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте

Неожиданно прямо перед судном всплыл кит. Трайдер, почти не целясь, выстрелил. Гарпун со свистом прорезал воздух и, не попав в кита, упал в воду метрах в тридцати от судна. Линь натянулся.

Стоп! — резко отдал команду Орлов. Степанов посмотрел на капитана. Орлов стиснул зубы, скулы его подергивались.

Судно шло по инерции. На китобойце слышалось лишь шипение пара в лебедке, выбиравшей линь. Киты уходили. ; — Зачем ты меня, мама, родила? — послышался в группе матросов чей-то насмешливый голос.

Китобои с ненавистью смотрели на Трайдера. А он с невозмутимым видом начал укрывать пушку чехлом. Степанов спросил гарпунера:

Почему прекращаете охоту? Трайдер развел руками:

Сегодня есть неудачный день.

День хороший. Все от вас зависит, — настаивал Степанов.

Русский не понимает, день есть плохой, — покачал головой Трайдер. Выражение лица его было туповатым, но по глазам англичанина Степанов видел, что тот издевается. — He-понимает русский, — продолжал Трайдер, — сегодня карта плохая вышла.

С этими словами гарпунер прошел мимо помполита, спустился на палубу и под недобрыми взглядами китобоев скрылся в своей каюте на корме.

2

«Шторм» подводил к базе финвала. В небольшой бухте было тихо. Крутые, в расщелинах темные скалы, поросшие редким кустарником, отражались в воде.

Всю неделю база простаивала, людям нечего было делать. Вот почему сейчас встречать первого кита высылали все. Данилов, приложив ладони ко рту, крикнул:

— Ого-го! На «Шторме»! Поздравляем с успехом! Его густой голос прокатился над морем, откликнулся эхом в ущелье. Возгласы бригадира подхватили рабочие базы. Слива подмигнул Курилову:

Размочил сухой счет! Оленька тебя за это два раза поцелует.

Почему два? — улыбнулся Леонтий.

Двойная радость — кит и муж.

Курилов искал глазами Оленьку, но в массе, людей, облепивших борт базы, трудно было найти ее. Но вот над головами вскинулась факелом алая косынка. «Оленька!» — узнал Курилов, охваченный нежностью.

Кита подвели к слипу. Матросы вручную набросили на хвостовой плавник механический захват. Послышалась команда — и лебедки заработали. Тушу начали втаскивать на палубу. Из воды уже показалась половина ее, и в это время раздался такой звук, как будто лопнула туго натянутая гигантская струна.

Многотонная туша скользнула в воду. Поднявшаяся волна качнула китобоец. На «Приморье» зашумели. Слива выкрикнул:

Дырявые руки! Им бы только этими руками затылки почесывать да зря плату получать! Встречусь я с ними на берегу, будут они меня помнить!

Да хватит тебе, — попытался остановить боцмана Курилов, но это еще больше разозлило Сливу:

Ты, бочкарь, все в облаках витаешь, как птица!

Между тем на базе после первой растерянности бригадиры и рабочие, сгрудившись, рассматривали механический захват. Он не выдержал тяжести китовой туши, развалился на куски.

Что случилось? — подошел к рабочим встревоженный Северов.

Да вот, расползся по швам, — недоумевающе сказал Данилов.

- Новый?

- А как же. Вон и марка заводская, — показал Данилов, — какая-то заграничная.

Северов осмотрел обломок механического захватного приспособления. Блеснули буквы заводской марки.

— «Корнелиус», — прочитал Иван Алексеевич. — Сделано в Германии.

Можура снова направил «Шторм» в море. Грауль поднялся на капитанский мостик.

Я есть против идти в море!

Можура поднял руку к усам, но пальцы его не захватили клочка волос. Капитан посмотрел в глаза гарпунера и, встретив его твердый настойчивый взгляд, повторил:

Мы идем в море. Готовьте пушку!

Я есть против идти в море! — Грауль сделал движение навстречу капитану, точно хотел заставить его отступить.

Можура резко шагнул вперед, и это было так неожиданно для Грауля, что гарпунер вздрогнул и отпрянул.

На мостик поднялся Курилов. С палубы он заметил, что здесь происходило что-то необычное.

Готовьте пушку! — Можура с трудом сдерживал гнев.

Грауль хотел возразить, но, скользнув взглядом по Курилову, вдруг усмехнулся:

О, конечно! Зачем время пускайт свободный? Я думал отдыхайт, но хочу быть ударник, как Андерсен.

Улыбаясь, Грауль ушел с мостика. Можура сквозь зубы процедил:

Наглец!

Курилов увидел, как лицо капитана покрылось багровыми пятнами. Можура достал трубку и, закуривая, проговорил с негодованием:

Над мертвым, подлец, издевается!

Капитан положил руку на плечо Курилова. Голос его стал мягче:

Долго еще мы будем терпеть их, Леонтий? А? Не пора ли нам от них избавиться? — И, не ожидая ответа, добавил: — На вас, молодежь, надежда. Но уж больно вы все смирные.

Это как сказать, — усмехнулся Курилов.

Посмотрим! — пыхнул трубкой Можура и добавил: — Сегодня надо обязательно найти кита и заставить Грауля добыть его. Заставить!

3

Швед Лунден, заменивший на китобойце «Фронт» не вернувшегося с Гавайских островов Нильсена, ничем-не походил на своего предшественника. Кругленький, упитанный, с постоянной улыбкой на одутловатом, с желтым отливом лице, он, казалось, не ходил, а катался по судну. Его можно было видеть везде — ив кубрике, и на мостике, и в кочегарке, и в камбузе у дяди Мити.

То там, то тут слышался его тоненький веселый голосок. В своей коричневой жилетке и мягких меховых полусапожках Лунден напоминал доброго дядюшку. Он охотно и щедро угощал моряков поджаренными орешками и по каждому поводу восклицал:

Чольт возьми, камрады!

Но как только речь заходила о китах, или кто-нибудь обнаруживал желание подойти к гарпунной пушке, Лунден весь взъерошивался и сердито покрикивал:

Ноу, ноу, ноу!

У пушки гарпунер преображался. Согнувшись и широко расставив короткие и толстые, как обрубки, ножки, он водил круглой головой из стороны в сторону, и в темных глазах его при этом горел огонек азарта.

Ишь, как высматривает добычу, — говорили матросы.

Высматривает-то высматривает, — соглашался кок дядя Митя, — но вот плохо хватает ее!

Лунден охотился хуже Нильсена, делал много пустых выстрелов, но все-таки шел впереди Трайдера.

Что-то мы мало китов бьем?! — говорил ему Шубин.

Как бог даст, — поднимал Лунден глаза к небу. — Как бог...

Он часто и подолгу молился в своей каюте перед висевшей над койкой маленькой бронзовой фигурой Христа, распятого на кресте из черного мрамора. В каюте стоял душный запах духов и ладана.

Дядя Митя, присмотревшись к гарпунеру в первые дни после приезда, решительно определил:

С этим нечего и слов тратить: нутро гнилое. Все внимание коммунистов судна было направлено на

то, чтобы ничто не мешало работе гарпунера. Лунден это заметил и похвалил:

О, русские — хорошие моряки, чольт возьми, камрады!