Патрик О'Брайан - Гавань измены

— Но они есть, есть! Я докажу.

— Послушайте, — твердо ответил Стивен, властно потрепав её по колену, — я медик и знаю, что вы не чувствуете возбуждения.

— Откуда вам знать? — вскричала она, вспыхнув.

— Это не имеет значения, но это факт, и я могу измерить степень вашего безразличия ко мне по силе моего собственного желания. Уж поверьте, я пылко жажду насладиться вашей благосклонностью, «обладать вами», как весьма странно говорят люди, но не на этих условиях.

— Совсем не хотите? — спросила она, а когда Стивен покачал головой, заплакала еще горше, по-прежнему цепляясь за его руку, будто это её единственный якорь.

Она не дала внятного ответа, когда Стивен спросил:

— Весьма очевидно, что вы хотите, чтобы я сделал нечто определенное. Чтобы такая дама как вы пошла на подобную ​​жертву, это должно быть нечто крайне важное и, конечно, очень личное. Расскажете мне, в чем дело?

Из её бессвязных слов он мог лишь разобрать, что она не может... не осмеливается... это слишком опасно... не о чем говорить.

Стивен скрючившись сидел на краешке дивана, поджав под себя ногу в чулке. Миссис Филдинг прижималась к нему. Время от времени её била дрожь. Скрюченная нога ужасно затекла, и Стивен страстно желал взять бокал вина, но ощущал, что кризис разрешится в течение пары ближайших минут, и продолжил вслух размышлять, что же это могли быть за услуги.

Его слова о медицинских заключениях, кровоснабжении, впечатлительных мужчинах и так далее имели целью немного её успокоить, чтобы она продолжила рассказ: мозг же Стивена был занят определением состояния ума и тела пациентки, потому что всего лишь по замечанию Джека и отсутствию портрета, он почти с полной уверенностью заключил, что нашел причину. Рыдания прекратились, девушка всхлипнула, задышала свободнее, но еще пока не размеренно.

— Это как то связано с вашим мужем, дорогая?

— Да, — в отчаянии вскричала Лаура, из её глаз снова полились слезы.

Да, его бросили в тюрьму — убьют его, если у нее ничего не получится, она не осмеливалась сказать им, что ничего не вышло — её принуждали поторапливаться — о, почему дорогой доктор Мэтьюрин не может быть к ней добрее, иначе они убьют её мужа.

— Чепуха, — произнес Стивен, вставая. — Они не сделают ничего подобного. Вас обманывают. Послушайте, у вас есть на кухне кофе?

За чашкой кофе с довольно черствыми кусками хлеба и оливковым маслом, вся эта несчастная история по кускам вылезла наружу: незавидное положение, в котором оказался Чарльз Филдинг, его письма, то, как Лаура собирала информацию (ничего опасного, что-то связанное с морским страхованием, но весьма конфиденциальное), внезапно гораздо более серьезное задание, от которого зависела жизнь её мужа — ей сказали, что у доктора Мэтьюрина есть связи во Франции, и он переписывается с тамошними людьми посредством шифра — это все связано с финансами и, возможно, контрабандой — от неё требовалось втереться к нему в доверие и заполучить адреса и шифры.

Да, она знает имя того человека, что принес ей последнее письмо от Чарльза: Паоло Морони, венецианец — она время от времени видит его в Валлетте и полагает, что он торговец, но не знает ни имен, ни наружности других людей, что с ней общались. Они менялись, их было трое или четверо. Иногда её вызывали, она также могла связаться с ними, оставив записку с указанием времени в лавке торговца вином.

От неё всегда требовали в условленный час приходить в церковь аббатства св. Симона, к третьей исповедальне слева, там передать свою информацию и получить письма, если для неё были таковые. Мужчина в исповедальне никогда не приоткрывал дверцу, как сделал бы священник, а говорил через решетку, поэтому она никогда не видела его лица.

Однако Лаура знала одного человека, потому что видела его разговаривающим с Морони на хорошем, но не идеальном итальянском с сильным неаполитанским акцентом. Постоянный посетитель исповедальни. Да, он определенно понимал, что она его знает. Безусловно, Лаура может описать его, но не станет до тех пор, пока Чарльз находится у них в руках: это может закончиться плохо. Лаура никогда не сделает того, что может навредить Чарльзу.

Миссис Филдинг беспокоилась по поводу его писем, в последние недели они выглядели странно, как будто муж болел или был чем-то расстроен. Что думает доктор Мэтьюрин по этому поводу? В письмах не говорилось ни о чем личном, приходилось отправлять их незапечатанными, Лаура не возражает, если он прочтет.

Мистер Филдинг писал разборчивым почерком с сильным нажимом, стиль казался простым, хоть его письма, намеренно сдержанные, давали ощущение незамутненной и искренней привязанности к жене. Стивен проникся к нему симпатией, не прочитав даже и двух посланий.

Но, как сказала Лаура, последние письма стали короче и, несмотря на то, что в них использовались те же фразы и обороты, казались вымученными. Мог ли ее муж писать против своей воли, под диктовку?

«Или это не он вообще?» — задумался Стивен. Если он умер или его убили, жизнь Лауры Филдинг не будет стоить и пенни, стоит ей об этом узнать. Ни один шеф разведки не позволит ей покинуть Мальту, будучи в курсе, о чем она осведомлена, и не может полностью ее контролировать; к тому же женщину так легко убить, что никто не будет подозревать какой-либо скрытый мотив, ведь убийство всегда можно связать с изнасилованием.

— Разумеется, я не знаю вашего мужа так же хорошо, как вы, но уверен, что виной всему простуда, легкое недомогание или упадок сил, — произнес он вслух.

— Рада, что вы так думаете, — заметила Лаура. — Уверена, вы правы: это простуда или легкое недомогание.

— Но давайте сейчас поговорим обо мне, — произнес Стивен после долгой паузы. — Этот Морони и его друзья совершили чудовищную ошибку, я никак не связан с финансами, контрабандой или страхованием ни на суше, ни на море. Даю вам своё слово чести, клянусь четырьмя Евангелиями и надеждой на спасение, что, посмотрев мои документы, вы никогда бы не нашли признаков тайного шифра или французских адресов.

— Ох, — вздохнула она, и Стивен знал, что, хотя его слова — чистая правда, Лаура почувствовала в них фальшь и не поверила.

— Но, тем не менее, — продолжил доктор, — полагаю, я знаю, почему возникло это заблуждение. У меня есть друг, деятельность которого связана с некими тайными мероприятиями. Нас частенько видят вместе, и эти люди, а скорее всего, их осведомители, перепутали нас, приняв одного за другого. В то же время, в том, как леди переживает за своего мужа-военнопленного, есть нечто трепетное, и я смогу убедить моего друга снабдить нас информацией, которая удовлетворит Морони.

Я не говорю, что она и в самом деле окажется для Морони полезной, но докажет его проницательность и убедит в вашем успехе. Также он убедится и в том, что я ваш любовник. Я буду приходить сюда, когда вы в одиночестве, вы же будете навещать меня в гостинице, возможно, воспользовавшись фалдеттой вашей служанки, и предоставите документы в качестве свидетельства своего успеха.