Джеймс Купер - Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай

— Я не знаю, сеньора, на что она согласится, но если есть в Испании хоть одна женщина, которая в душе все время готова к самому священному обряду, то это вы, ваше высочество, а после вас — Мерседес.

— Полно, полно, Беатриса, лесть тебе не к лицу! Все мы нуждаемся во времени для размышлений. Впрочем, пригласи донью Мерседес в мой кабинет, я с ней поговорю. По крайней мере, она не будет смущена и удивлена.

С этими словами королева удалилась. Она еще не успела дойти до своего кабинета, как за ее спиной послышались торопливые и робкие шаги. Едва глаза Мерседес встретились с глазами королевы, девушка упала на колени, спрятала лицо в складках платья доньи Изабеллы и залилась слезами. Но вскоре Мерседес удалось справиться с этим взрывом чувств, и она поднялась, готовая услышать волю своей государыни.

— Дочка, — начала королева, — надеюсь, теперь между вами с графом де Льера не осталось недоразумений. Ты знаешь мнение твоей опекунши и мое собственное и можешь всецело положиться на нашу беспристрастность и наш опыт. Дон Луис любит только тебя, он никогда не любил принцессу, хотя и мог выказать к ней какое-то теплое чувство. Если вспомнить о ее красоте, о тех соблазнах, с которыми ему пришлось бороться, то пылкого юношу за это и упрекать нельзя.

— Луис во всем мне признался, сеньора! — воскликнула Мерседес. — Он поддался минутной слабости, но всегда был мне верен.

— В твоем возрасте даже это слишком жестокий удар, — строго заметила королева. — Но для любящей жены он был бы страшнее, чем для чувствительной девушки. Поговорим, однако, об Озэме. Ты знаешь приговор врачей — ей недолго осталось жить.

— Ах, сеньора, какая жестокая судьба! Умереть на чужбине, в расцвете красоты, с разбитым сердцем, с сознанием неразделенной любви!

— И все же, если она примет крещение, вряд ли найдется хоть одна душа, более достойная райского блаженства.

— Я слышала, монсеньор архиепископ уже готовится совершить над ней этот обряд…

— Да, но это до некоторой степени будет зависеть и от тебя, дитя мое. Послушай меня и не торопись с ответом, ибо речь идет о спасении человеческой души.

Затем королева рассказала Мерседес о романтическом желании Озэмы. Она старалась выбирать самые мягкие и убедительные слова, чтобы не встревожить и не смутить девушку, и ей это удалось, сверх всяких ожиданий.

— Донья Беатриса предложила другой выход, — говорила королева. — Сначала он показался мне возможным, однако по здравом размышлении был отвергнут: она хотела обвенчать графа с Озэмой, чтобы последние часы юной чужестранки были скрашены мыслью, что она умирает женой любимого ею человека.

При этих словах Мерседес вздрогнула и побледнела.

— Но против этого у меня возникли серьезные возражения, — продолжала Изабелла. — А что ты скажешь, дочка?

— Сеньора, если бы я верила — но теперь я в это не верю! — что Луис предпочитает мне принцессу и что с нею он найдет счастье, без которого брак не радость, а проклятье, я бы не стала возражать. Я бы сама умоляла вас на коленях, чтобы они обрели блаженство! Но я уверена, что граф не питает к Озэме подобных чувств. А без них было бы святотатством связывать человека обрядом, который не только не отвечает, но прямо противоречит зову его сердца.

— Чудесная ты девушка! То же самое подумала и я и так же ответила маркизе. Но отвечать за других тяжелее, чем за себя! Поэтому теперь остается только решить, как выполнить последнюю волю Озэмы. Ты согласна немедленно обвенчаться с графом, чтобы она приняла крещение?

При всей своей любви к Луису Мерседес пришлось выдержать нелегкую борьбу с собой, прежде чем она сумела преодолеть чувство благоговения перед древними обычаями и условностями и решилась так вдруг, без всяких приготовлений на столь значительный шаг. Но королева все-таки настояла на своем. Она слишком пеклась о благополучии собственной души, чтобы дать чужеземке умереть без причастия.

Когда Мерседес наконец согласилась, Изабелла послала пажа предупредить маркизу, а затем вместе с девушкой опустилась на колени, и более часа они провели в молитвах.

В таком настроении королева и Мерседес подошли к дверям часовни, куда незадолго до этого перенесли вместе с постелью Озэму. Маркиза накинула на голову невесты белую вуаль и наскоро приукрасила ее наряд из уважения к священнику и алтарю.

В часовне уже собралось человек двенадцать самых близких к королеве лиц. Когда жених с невестой заняли свои места, быстро вошел дон Фердинанд с бумагами в руках, от просмотра которых ему пришлось оторваться, повинуясь желанию своей царственной супруги. Король был истинным государем и, когда хотел, держал себя с неподражаемым достоинством и тактом. Сделав архиепископу знак повременить, он приказал Луису стать на колени, надел ему на шею орденскую цепь и проговорил:

— А теперь встань, доблестный рыцарь, и всегда будь так же верен господу богу, как был верен нам!

За этот милостивый жест Изабелла вознаградила своего мужа улыбкой, и венчание началось. Когда наш герой и героиня были провозглашены мужем и женой, Луис прижал Мерседес к своему сердцу, и в его объятиях она на благословенный миг почувствовала себя такой счастливой, что забыла обо всем на свете, даже об Озэме. По желанию короля посаженным отцом Мерседес был Колумб, а сам Фердинанд оказал эту честь Луису и даже прикоснулся к венцу, когда его держали над головами новобрачных. Лишь Изабелла оставалась в стороне, у постели Озэмы, с которой не спускала глаз в продолжение всей церемонии. Да ей и незачем было выказывать при всех свою симпатию к невесте: их взаимные чувства давно уже были известны. С поздравлениями скоро покончили, и все, кто не был посвящен в тайну Озэмы, удалились вслед за доном Фердинандом.

Изабелла не хотела, чтобы лишние свидетели присутствовали при крещении принцессы: это могло бы смутить юную чужестранку. Она внимательно следила за Озэмой в течение всего венчания: гаитянка не сводила глаз с архиепископа и новобрачных, и слезы, говорившие о мучительной борьбе между любовью и признательностью, лились по ее бледному, но все еще прекрасному лицу.

— Где крест? — взволнованно спросила Озэма, когда Мерседес подошла и склонилась над ней, чтобы ее поцеловать. — Дайте крест! Луис не женился крестом, дайте крест Озэме!

Мерседес сама сняла с груди своего мужа тот самый крестик, с которым он больше не расставался, и вложила его в руку юной принцессы.

— Значит, крестом не женятся! — пробормотала гаитянка, и слезы хлынули из ее глаз так, что она почти не могла разглядеть столь дорогую ей вещицу. — Тогда скорей, сеньора, сделай Озэму христианкой!

Сцена была слишком торжественной и трагичной, чтобы тратить время на слова. Королева подала архиепископу знак, и он приступил к обряду. Обряд длился недолго…