Джеймс Купер - Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай

После этого португальцы, самые отважные мореплаватели той эпохи, захватили один — два острова и сделали их как бы форпостом для своих морских экспедиций вдоль берегов Гвинеи. В свою очередь, испанцы, сломив могущество мавров и отвоевав у них большую часть своих старых владений, устремили взоры к тем же островам. К тому времени, о котором идет речь, часть их принадлежала португальцам, часть — испанцам, покорившим местное население.

Луис де Бобадилья, избороздивший все Средиземное море и много странствовавший по северным морям, о Канарских островах знал только понаслышке. Стоя на корме с картой в руках, Колумб сейчас знакомил его с местоположением и особенностями каждого острова. Он говорил об их будущем, о припасах, которые можно там получить, и о значении Канарских островов как отправного пункта для новых открытий.

— Португальцам эти острова служат хорошую службу, — говорил адмирал. — Здесь они набирают топливо, воду и прочие припасы, и я не вижу, почему бы кастильцам не последовать их примеру и не извлекать из своих островов такую же выгоду. Смотрите, как далеко на юг проникли наши соседи! Торговля их процветает, богатства вновь открытых земель текут в Лиссабон рекой, хотя по сравнению с сокровищами Катая и тем, что принесет наша экспедиция, это, конечно, не более чем капля воды в океане.

— Разве по вашим расчетам, дон Христофор, до владений великого хана не дальше, чем до самых южных земель, захваченных португальцами? — спросил Луис.

Мореплаватель опасливо оглянулся, но, даже убедившись, что поблизости никого нет, понизил голос, чтобы никто их не услышал. Зато ответ его польстил юноше, доказав, что адмирал относится к нему с полным дружеским доверием.

— Вы знаете, дон Луис, с какими людьми нам приходится иметь дело, — начал Колумб. — Я ни в чем не могу быть уверен, пока мы не удалимся от берегов Европы! Ведь нет ничего легче для любой из наших малых каравелл, как ночью покинуть нас и укрыться в знакомой гавани под каким-нибудь выдуманным предлогом!

— Мартин Алонсо не из тех, кто способен на такой недостойный и низкий поступок! — прервал его Луис.

— Из трусости, пожалуй, и нет, — возразил Колумб с задумчивой улыбкой, которая показывала, как верно и быстро распознал он характер своих спутников. — Мартин Алонсо смелый и умный мореплаватель, он полон решимости и осмотрительности — в этом на него вполне можно положиться. Но один Алонсо не в силах за всем уследить, а с обезумевшей от страха, взбунтовавшейся командой не справиться ни одному мудрецу на свете. Пока остается надежда на быстрое возвращение, я не уверен в наших собственных матросах, а в тех, что находятся на других судах, и того менее. Поэтому при людях я не смог бы откровенно ответить на ваш вопрос, Луис. Мой ответ о расстоянии, которое нам предстоит пройти, напугал бы матросов. Но вы дворянин и рыцарь, известный своим мужеством. Вам я могу сказать правду, зная, что вы не поддадитесь недостойному малодушию. Наше плавание, Луис, никогда не имело себе подобных ни по дальности расстояния, ни по совершенной безлюдности пути!

— Как же вы, сеньор, пустились в путь с такой уверенностью, словно мы плывем к знакомой гавани?

— Да, Луис, я в себе уверен. А что касается всяких разговоров о том, что надо будет плыть куда-то вниз или вверх, о том, что невозможно будет вернуться, о крае света, с которого можно свалиться в пространство, и прочих ужасах, то ведь ни я, ни вы в эти басни не верим?

— Клянусь святым Яго, сеньор дон Христофор, в этих делах я не слишком разбираюсь! Правда, я до сих пор не слышал, чтобы кто-нибудь свалился с земли в воздух, и не очень-то верю, что такая судьба ждет кого-нибудь из нас или наши корабли. Но, с другой стороны, единственный способ доказать, что земля круглая, — это отправиться на восток западным путем. Здесь я воздерживаюсь от суждений. Но, если уж нам придется падать на луну, Луис де Бобадилья полетит вслед за вами!

— Вы хотите казаться невежественнее и сумасброднее, чем есть на самом деле. К чему это, юный мой сеньор? Впрочем, не стоит сейчас об этом говорить. У нас еще будет предостаточно времени, и я успею познакомить вас со всеми своими сложными соображениями и самыми убедительными доказательствами. Подумайте о другом. Разве это не милость судьбы, что вот наконец я в открытом океане, удостоенный высокого доверия двух монархов, облеченный званием адмирала и вице-короля? И под моим командованием королевский флот, который должен распространить власть Испании и нашей церкви до самых дальних пределов земли!

Все это было сказано спокойно, однако с горячей убежденностью, отличавшей великого мореплавателя, с той убежденностью, которая у одних вызывала насмешливое недоверие, а у других — глубокое уважение. Что касается Луиса, то на него, как и на всех, кто был близко знаком с Колумбом и мог по достоинству оценить здравость его суждений, такие речи всегда производили большое впечатление, и даже сама Мерседес вряд ли могла бы здесь что-либо изменить. Искра такого же высокого восторга теплилась и в душе юноши, а потому ему было нетрудно понять благородные побуждения родственного сердца.

— Луис ответил, как думал, и слова его не противоречили мыслям адмирала. Еще долгое время стояли они на юте и поверяли друг другу свои надежды, однако беседа их вскоре стала настолько выспренной и отвлеченной, что пересказывать ее невозможно да и вряд ли необходимо.

Каравеллы вышли из реки около восьми часов утра. С тех пор прошло много времени. Далеко позади растаяли холмы Палоса и очертания знакомых берегов. Эскадра шла курсом прямо на юг.

В ту эпоху рангоут note 54 Note54 Фок — нижний парус на передней мачте, то есть на фок-мачте. на судах был куда беднее, они несли гораздо меньше парусов, чем современные быстроходные корабли, поэтому и двигались сравнительно медленно. Плавание, которому, как многие полагали, вообще не будет конца, во всяком случае обещало быть долгим. Две морские лиги в час считалось тогда отменной скоростью даже при свежем попутном ветре. Было, правда, несколько дней, когда каравеллы, судя по записям самого Колумба, проходили за сутки до ста шестидесяти миль, и такие дни мореплаватели отмечали с законной гордостью. Но просвещенному читателю, конечно, известно, что в наше время и при наших скоростях хороший парусный корабль прошел бы точно такое же расстояние в два-три раза быстрее!

Солнце первого дня этого достопамятного плавания клонилось к закату. Каравеллы шли уже одиннадцать часов, подгоняемые «сильным ветром», как отметил сам Колумб. К этому времени они уже удалились от своего порта на добрых пятьдесят миль, следуя прежним курсом на юг. Палое окончательно скрылся из глаз, и лишь кое-где на востоке над гладью океана еще проступали неясные вершины гор, которые мог различить только опытный глаз моряка. Но вот сияющий диск солнца исчез за западной кромкой океана, и наступила ночь.