Джулиан Стоквин - Укротители моря

Кидд огляделся, он еще полностью не освоился, но ему нравилось здесь все больше и больше. Хотя комнаты были невелики, однако просторнее всех тех, в которых ему доводилось жить раньше. Он твердо знал, что сердцевиной дома была кухня, но здесь, по-видимому, вместо кухни центром служила изысканная гостиная. Стены были выдержаны в сером цвете, на высоких и широких окнах висели муслиновые с фестонами занавеси, под ногами лежали не замызганные тряпки, а шерстяные половики. Старинная мебель создавала впечатление прочности и покоя. Кидд вцрвь повернулся к горевшему камину, скромно, но со вкусом облицованному мрамором, и ощутил невыразимый словами прилив счастья.

– Два или три месяца, ты представляешь? – задумчиво сказал он, вспомнив серьезные повреждения «Крепкого».

– Я думаю примерно так же, – Ренци развалился в кресле, прикрыв глаза.

– Николас, пока солнце не взошло, у меня есть желание отпраздновать нашу удачу!

Ренци слегка приоткрыл глаза.

– Сделай одолжение. К чему стесняться, надо пользоваться удобным случаем. Ведь всех нас ждет одна и та же участь, одному суждено умереть от отвратительной болезни, другому…

– Перестань молоть чепуху, – рассмеялся Кидд. – Я схожу и принесу нам чего-нибудь.

– Не стоит.

– Почему?

– Просто позвони в колокольчик для слуг.

– Ах, да, – робко сказал Кидд, затем взял со стола старенький, но отполированный до блеска серебряный колокольчик и неуверенно позвонил в него.

– Да, сэр? – перед ними возник слуга в синем камзоле и в простом парике.

Ренци поднялся.

– Откройте мой серый саквояж, там вы найдете пару бутылок коньяка. Пожалуйста, откупорьте одну из них для нас.

– Слушаюсь, сэр, – поклонившись, ответил лакей и вышел.

Кидд, стараясь выглядеть невозмутимым, стоял спиной к камину, пока лакей не вернулся с позолоченным подносом.

– Ваше здоровье, – провозгласил по-французски Ренци.

– Ваше здоровье, – коверкая слова, отозвался Кидд. Выпитый коньяк обжег ему пустой желудок.

Ренци расправил плечи и поднял свой бокал.

– За нашу сегодняшнюю удачу. Пусть это станет добрым предзнаменованием нашего будущего.

– Да, и пусть у нас никогда не будет повода жалеть о минувшем, – подхватил Кидд.

– Николас, мы с тобой настоящие друзья, – произнес Том немного погодя, наблюдая за другом краем глаза. – Не знаю, как ты воспримешь это, но мне хочется кое в чем тебе признаться.

– Мой дорогой друг, если было бы иначе, я счел бы себя оскорбленным.

– Хорошо. Это даже больше того, на что я рассчитывал, как будто сама судьба свела нас здесь. Я хочу ухватиться за выпавший на мою долю шанс обеими руками. Клянусь, я не пожалею ничего, что у меня есть, приложу все усилия, чтобы как можно лучше распорядиться такой чудесной возможностью.

– Конечно, дружище, – кивнул Ренци.

– Не знаю, с чего начать, – Кидд сделал большой глоток коньяка. – Я часто видел, как наши честные служаки-офицеры идут, покачиваясь от кормы к носу, настоящие, честно выполняющие свой долг сыны Нептуна. Сам знаешь, как приятно глядеть на них, когда они несут вахту, стоя на квартердеке. Но, Николас, мне не хочется быть простым служакой, как они, которые тянут служебную лямку до конца своих дней, так и оставаясь в чине лейтенанта. Да, они прекрасные товарищи, но разве можно отрицать, что их нравы и привычки несколько простоваты. Когда другие офицеры сходят на берег, они остаются на борту корабля, чтобы скоротать время в компании с бутылкой.

Кидд посмотрел на свой бокал.

– Николас, мне бы хотелось стать настоящим, в лучшем смысле этого слова, королевским офицером и джентльменом. Вот поэтому я спрашиваю тебя, что мне следует делать, чтобы стать им?

Ренци слегка улыбнулся.

– Если таково твое желание, Том, то честно тебе скажу, что в твоем стремлении быть похожим на джентльмена нет ничего постыдного…

– Ты так считаешь…

– Разумеется. Всему свое время, дружище. Чтобы осуществить это, надо всего лишь немного пошевелить мозгами…

Желание Кидда было вполне разумным, хотя, в действительности, почти неосуществимым. Ренци неприметно окинул Кидда оценивающим взглядом: вместо изящных тонких линий прежде всего бросались в глаза широкие плечи и могучие бедра, короткие панталоны подчеркивали не плавную линию ног, а мощные мышцы. Живое, продубленное ветрами лицо Тома никак не походило на исполненное томной бледности лицо джентльмена, а его открытый дружелюбный взгляд был далек от условной светской сдержанности. Хотя в уме Тому никак нельзя было отказать – сколько раз Ренци слышал его веселые шутки за работой. Итак, Кидду предстояло научиться обходительности, любезности и прочим условностям, – одним словом, тому, что не являлось его сильной стороной. Кроме того, нельзя было забывать о речи: Ренци невольно смутился, представив себе, как будут подшучивать над Киддом за его спиной. Вполне вероятно, что тогда Кидд не выдержит и отступит, предпочтя компанию добродушногрубоватых морских волков, и тем самым отрежет себе путь в светское общество. Но ведь он был его близким другом: Ренци никак не мог отказать ему в поддержке.

– Мистер Кидд, так теперь я буду обращаться к тебе, вот какое у меня предложение, – Ренци бросил на него многозначительный взгляд. – Если ты встанешь на этот путь, то в таком случае я должен предупредить тебя, что он весьма тернист. Ты готов выдержать разного рода удары и щелчки по носу?

– Готов.

– Кроме того, ты должен выполнять без лишних вопросов все мои указания, какими бы неразумными или трудно объяснимыми они ни казались на первый взгляд. Ты согласен?

– Да, – помедлив, ответил Кидд.

– Очень хорошо. Я окажу тебе всемерную поддержку в твоих благородных устремлениях, но, если ты остановишься на полпути, кто знает, может, тебе в какой-то миг так все надоест…

– Никогда.

– Ну что ж, в таком случае я согласен помочь твоему продвижению в обществе.

Кидд покраснел.

– Тебе будет стыдно за меня перед друзьями, именно это ты хотел сказать.

– Я совсем не это хотел сказать, однако пора начинать, – Ренци взял бутылку коньяка и наполнил бокал Кидда. – Прежде всего, надо понять, что для джентльмена внешние приличия важнее всего. Быть учтивым, любезным и обходительным с дамами для джентльмена имеет гораздо большее значение, чем смело лезть на рею, впрочем, как и все вместе взятое искусство мореплавания. Это несправедливо, но так устроен мир. Итак, когда речь заходит о вежливости, следует…

Кидд был настойчив. Он полагал, что наставления Ренци – всего лишь вступление, что дальше ему предстоит более глубокое проникновение в суть предмета, знание которого сильно отличалось от всего того, что ему довелось узнать раньше. Уже давно рассвело. И вот тут Ренци нашел применение на практике тем условностям, которые Кидд несколько недооценивал.