Отто Гофман - На Диком Западе. Том 3

— Не сердись, папочка, — сказала она, — я не могла оставаться одна. После того, как ты и Дэви покинули меня, у меня не хватило сил сдерживаться.

— Кто тебя посадил? — сердито спросил Марш.

— Не знаю… кто-то из толпы, — холодно ответила Мэри. — Я обежала кругом, меня только несколько человек видели.

— Теперь уже ничего нельзя поправить, — сказал Марш. — Но ведь это же безрассудство с твоей стороны, Мариам! Это совсем на тебя не похоже!

— Да, отец, я и сама вижу, что я совершенно не та, что была раньше…

Марш пристально взглянул на дочь и покачал головой, охваченный тревогой.

— Пожалуйста, не отходи от меня, когда мы окажемся на месте сражения; стой рядом со мной! Мы забаррикадировали обе стороны платформы. Не рискуй собой!

Поезд мчался. На ходу шла бешеная работа. По сторонам платформы возводились баррикады, вырастали стены мешков с песком. Мэри заметила, что Дэви отчаянно работал, перебегая с платформы на платформу и руководя организацией защиты. Возбуждение от предстоящей схватки положило какой-то особенный отблеск на его красивое лицо. Он весело кричал:

— Ребята, недурная мысль мне пришла в голову: кладите шпалы в три яруса, потом одну поперек. Вы просунете ружья в щель и будете видеть цель. Стрелы — вот чего надо в первую очередь опасаться, потому что пулями они не особенно повредят нам!

Какое-то непреодолимое желание толкало девушку быть ближе к Дэви. Она отошла от отца и стала рядом с ним, не сводя с него влюбленных глаз. Кезей увидал ее и тихонько дернул Дэви за рукав. Брендон повернулся и посмотрел на нее с удивлением, не веря своим глазам. Он уже сделал было шаг по направлению к ней, но тотчас же повернулся к ней спиной. Это поразило ее, сердце ее облилось кровью от огорчения. Колени ее задрожали; обессиленная, она опустилась на шпалу и, отвернувшись, украдкой отерла выступившие на глазах слезы.

«Он не обращает на меня внимания, — думала она. — Он не любит меня, не хочет простить! Это жестоко. Что ж, я не буду жалеть, если стрела поразит меня. Я не смогу жить без него!»

Несмотря на громыхание поезда, шум паровоза и свистки, стали слышны звуки отдаленных выстрелов вдали, а вскоре и неистовое гиканье и завывание индейцев. С напряженным вниманием все смотрели вперед, где на расстоянии мили клубилась пыль и слышалась усиленная пальба. Марш, не отрываясь, наблюдал за ходом сражения в бинокль.

— Ну, слава Богу, мы подоспели вовремя! — облегченно сказал он. — Но жаль, нет еще павниев.

— Я вижу как будто облачко пыли на западе, — крикнул Хиккок с другой платформы. — Думается мне, это индейцы майора Норза.

Наконец заговорили ружья и с прибывшего поезда. Но расстояние было еще значительное и стрельба бесполезна.

Поезд пошел еще медленнее и, дойдя до маленькой группы под командой сержанта Слаттери, остановился.

— Смотрите, — сказал Хиккок Маршу, — какое собрание! Что они еще затевают? Ах, если бы с нами были солдаты. Большая шайка Дикобраза и Ноги Индейки, я их узнаю. Но среди них кто-то третий, который только что подъехал? Я его никогда не видал.

С поезда можно было наблюдать, как три вождя что-то горячо обсуждали, в то время как около пятисот бойцов спокойно сидели на лошадях и, видимо, ожидали команды.

Дикобраз и Нога Индейки оживленно жестикулировали, а третий вождь обратился к бойцам с речью, указывая на поезд. Он о чем-то просил, что-то приказывал, делал знаки руками.

— Кажется, Дикобраз и Нога Индейки намерены прекратить борьбу, — сказал Хиккок, — но третий возражает. Смотрите: он пытается убедить их возобновить атаку. Любопытно, куда прыгнет эта кошка?!

На этот вопрос через две минуты последовал ответ. Ораторское искусство третьего вождя восторжествовало над колебаниями двух остальных.

Он кивнул головой, поднял руку и, обратившись к бойцам, издал резкий воинственный крик. Они напряглись в ожидании, как тетива. Дикобраз сел на лошадь и тоже издал крик. Третий вождь подъехал ближе к рядам воинов. Марш на мгновение уловил его облик. То, что он увидел, озадачило его.

Вдруг вся масса, державшая до этого поводья туго натянутыми, разделилась на две части — вправо и влево — и как вихрь помчалась прямо к поезду.

— Держитесь, ребята! — крикнул Марш. Его команда, подхваченная другими предводителями, пронеслась по поезду.

— Смелей! — неслись крики. — Беглый огонь! Держите под рукой достаточно патронов. Стреляйте ниже! Если вы промахнетесь в краснокожего, все-таки раните лошадь! Пешими они станут удобной мишенью. Заставьте их спешиться!

Индейцы кружились, земля дрожала от лошадиного топота, воздух был наполнен проклятьями, угрозами и дьявольским завыванием.

Приблизительно в пятидесяти ярдах от вагона напор нападавших ослабел; потом волна их остановилась и откатилась назад под дружными залпами с поезда. Защитники стреляли в щели баррикад; они старались бить главным образом по лошадям, которые шарахались в сторону и сбрасывали седоков. Много лошадей валялось с перебитыми ногами, истекая кровью, другие хромали и не могли быстро уносить всадников. Стоны, раненые лошади, беспрерывная стрельба и завывания индейцев — все это представляло собой настоящий ад. Стрелы сыпались тучей и, пущенные всадниками сверху вниз, попадали большею частью в верхнюю перекладину амбразур. За баррикадами было убито шесть человек и втрое больше ранено, но меткая и частая стрельба защитников сломила дух нападающих. Град свинца поколебал их ряды. Они подались назад, оставив равнину, усеянную трупами.

— Не замечаете ли вы что-то странное и новое в борьбе индейцев, — спросил Хиккок Марша, когда волна нападающих отхлынула. — Я знаю индейцев больше двадцати лет и ни разу не видел, чтобы они вели атаку с фронта. Это противоречит всей их природе. Не могу понять, что их толкнуло к этому способу борьбы?!

— Это и меня удивляет, — ответил Марш, глядя на Мэри. — Кажется мне, Билл, что их толкнул на это тот самый новый вождь, которого вы не могли узнать.

— Я тоже так думаю, — сказал Билл. — Нога Индюшки и Дикобраз никогда не пользовались этим способом нападения, особенно эта хитрая лиса Дикобраз. Атакой руководит третий. Он убедил их, что в виду отсутствия солдат так легче одержать победу. Но теперь он, наверное, потеряет свою популярность, так как около пятидесяти воинов отправились охотиться в более счастливую землю.

Мэри, прислонившаяся на баррикаде, показалась Маршу особенно бледной и встревоженной. Сам он старался не обнаруживать своего беспокойства; погладив ее нежно по плечу, он успокаивающе сказал:

— Ну, самое худшее кончилось, девочка. Думаю, через полчаса мы сможем уехать.

— Я чувствую себя хорошо, отец, — отвечала Мэри слабым голосом. — Видели вы Дэви? Жив он?