Отто Гофман - На Диком Западе. Том 3

«Вы, Дэви, на стороне, которая отстает, — писал Марш. — Очень жаль, что в день победы вы будете не с нами».

— Я буду там, — нахмурившись, сказал Дэви, и глаза его вспыхнули огнем. — Я отправился бы сейчас же, но я не могу оставить здесь работу. Крокер порядочный человек, он доверяет мне, и я должен так или иначе оправдать его доверие и выдержать до конца. Но — Боже мой — как долго тянутся дни!

В конце письма Марш кратко упомянул о Мэри: «Мэри здорова, но она как-то ко всему равнодушна. Я думаю, Дэви, что она страдает от разлуки с вами, хотя и не говорит мне об этом».

«Она могла бы написать мне хоть словечко, только словечко», — думал Дэви с горечью, в то же время понимая, как несправедливо он рассуждает.

«Я — самый ничтожный и скверный дурак на свете, — говорил он себе. — Иногда я думаю, что никогда не вырасту! Ну, что же… Вот я отказался говорить с ней в поезде; ведь видел же я, что она не прочь заговорить со мной, если бы я вел себя по-человечески; потом уехал из города, не сказав ей ни слова, и ждал, что она сама унизит себя и заговорит со мной. Эх, Давид Брендон, еще многому тебе надо учиться!..»

Он сообщил о письме в тот же вечер Кезею и очень много и горячо говорил о Мэри.

Глаза Кезея заискрились от удовольствия.

— Разве я не говорил вам, Дэви, что она забудет все и простит вас? Ведь вы для нее все на свете, — говорил Пат.

— Хотел бы и я думать так, Пат, — печально ответил Дэви. — Я сознаюсь теперь, что был настоящим идиотом. Каждый раз, как представлялся мне счастливый случай, я его портил. Пришел с гор и сейчас же подрался с Джесоном, потом попал на удочку с этой фальшивой запиской, как дурак бросился в зал Холлера и снова подрался с этим мерзавцем, хотя дал слово не делать этого. Наконец в поезде я был просто подлец, что не подошел к ней и не сказал ей, что действительно было у меня на сердце.

— Ах, Дэви, то же самое было и со мной, — с жаром сказал Пат. — Я помню, как в дни моей глупой юности я повернулся спиной к моей Норе Бреди. Повернулся прямо как шомпол в винтовке, стараясь избегать ее умоляющего взгляда. Я не могу припомнить все подробности, потому что был очень молод и задирал нос слишком высоко.

— И она простила вас?

— По правде говоря, нет, — признался Пат. — Но несколькими ядовитыми словами она сразу выжгла из меня весь дух высокомерия. Потом я услыхал, что она соединилась брачными узами с одним протестантом-негром из Бельфаста.

— Пат, если бы она простила меня, я поцеловал бы краешек ее платья! — сказал Дэви.

— Она стоит этого. Прекрасная девушка, Дэви. Она любит вас, мальчик, это говорит вам старый Пат!

В течение весны и лета Центральная Тихоокеанская железная дорога продвинулась далеко на запад. Крокер требовал и в конце концов добился прямо-таки невероятных успехов. Он закончил все туннели позади, разобрал все временные постройки, перевез на места и распределил все материалы, паровозы и рельсы, прибывшие морем за девятнадцать тысяч миль. Когда все это было приведено в порядок и подсчитано, он приготовился к последнему и решительному шагу — дойти до Северной Юты и выиграть приз.

За эти последние месяцы, когда обе постройки были охвачены сумасшедшей железнодорожной строительной лихорадкой, вся Америка напряженно следила за ходом работ. Западные и восточные газеты ежедневно печатали подробные отчеты о том, сколько миль построено за день. Многие любители держали тысячные пари за ту или другую сторону, как будто бы дело шло о быстроте и выносливости породистых лошадей. От зала конгресса Белого Дома до деревенских мелочных лавочек и рудников — всюду только и разговоров было о великом состязании железнодорожных титанов, которые двигались навстречу друг другу.

Год приходил к концу, а с ним и Тихоокеанский Союз упрямо и настойчиво шел вперед. Ни холод, ни недостаток воды, ни утомление от набегов индейцев, ни бесконечные препятствия самой природы — ничто не останавливало победоносного продвижения. Со своей стороны и Центральная железная дорога решительно двигалась вперед, пересекая последние горные отроги и безводную пустыню Невады. Только триста миль разделяли соперников-гигантов. Каждая сторона напрягала силы, используя все возможности, чтобы сделать прыжок далеко в пространство, на лесные высоты Басача, где почва была тверда как гранит и резкие холодные ветры пронизывали до костей. Восточный гигант до того истощил свои силы в этой напряженной борьбе, что вынужден был остановиться.

Все благоприятные условия, таким образом, сложились в пользу Центральной дороги, постройка которой шла по свободной от снегов равнине. Чарльз Крокер, посмеиваясь в свою длинную бороду, пристально следил за работой китайцев и бросал смелый вызов генералу Кезементу и Маршу. Марш выходил из себя, связанный по рукам и ногам, с одной стороны, холодами, с другой — тяжелыми горными работами. Калифорнийцы между тем быстро двигались вперед через безводную пустыню. Все материалы у них были заготовлены, и они подобно волшебникам бросали их неутомимым китайцам. Сам Крокер все время призывал свою армию к ускоренным работам.

— Миля в день — и больше никаких! — твердил он, ежедневно Брендону.

К Дэви он благоволил, видя в нем человека, сделанного из хорошего материала, неутомимого, энергичного и, главное, одаренного удивительными организаторскими способностями. Когда они подошли к Сиерре, Крокер начал сам помогать Дэви, неутомимо работая вместе с ним.

— Миля в день! Нам выпал счастливый случай! — волновался он.

Вместе с Брендоном, своим «лейтенантом», Крокер, просыпаясь каждое утро, как тигр бросался на работу, готовый сделать еще больший прыжок в постройке. До восхода солнца он уже завтракал с Брендоном в конце уложенного пути в вагоне, где была спальня, столовая, а также починочная мастерская. Пока они ели, просыпался лагерь китайцев и приготовлялся к работе. Прозрачный воздух пустыни наполнялся тогда клубами дыма от бесчисленных костров и оживленной болтовней рабочих. Затем по лагерю проходили десятники и мастера, главным образом ирландцы, весело подбадривая желтую армию к тяжелой дневной работе. На восходе солнца они сейчас же направлялись на запад, вытягиваясь в длинную линию. Навстречу им плыли облака пыли, поднимаемые обозами, которые везли железо и кедровое дерево, чтобы насытить прожорливую дорогу.

Дэви без остатка отдался грандиозному состязанию, вкладывая в работу всю свою молодую силу. Превосходя даже своего неутомимого начальника, он довел постройку дороги сначала до двух миль в день, затем до двух с половиной и, наконец, до трех миль. Крокер хранил молчание и не обмолвился ни одним словом похвалы, но Брендон, чувствуя большой подъем духа от успешной работы, не придавал этому значения. И только при вечерних докладах Крокеру щеки его от волнения вспыхивали румянцем, когда он говорил: