Отто Гофман - На Диком Западе. Том 3

Евстафий, глотая слезы, прочел эту записку трапперу, который внимательно слушал.

После этого они долго беседовали и вернулись к огню уже поздно вечером. По зрелому обсуждению они решили скрыть от всех тайну смерти графа в золотой котловине, — о которой траппер и Евстафию рассказал только то, что мог рассказать, не нарушая клятвы, — но сообщить доверенным людям о последних распоряжениях графа и посоветоваться с ними, как удовлетворить членов экспедиции.

Крестоносец, Готгардт и Суванэ, мирно беседовавшие между собой, были приглашены на совещание, и Железная Рука показал им золото, привезенное на лошади. По приблизительной оценке его вес составлял около 200 фунтов.

— Друзья, — сказал Евстафий, — я должен сообщить вам, что граф, мой господин, умер, отыскивая золотую залежь. Железная Рука доставил мне несомненные доказательства этого и сообщил последнюю волю покойного, — ни этот храбрый человек, ни его спутник ни в чем не виноваты; напротив, я благодарю их за их добросовестное и честное отношение к графу. Они привезли сюда золото, найденное графом, которое должно быть разделено между членами экспедиции. Я сам возьму на себя этот дележ.

Золото было снова завязано в одеяло и положено у огня, затем все легли спать. На следующее утро Евстафий переправился через реку с лошадью, нагруженной золотом, и с частью команчей на случай ссоры между членами экспедиции.

Оставшиеся на правом берегу могли наблюдать за всем, что происходило на левом. Они видели, как члены экспедиции окружили Евстафия и его спутников. Евстафий в коротких словах сообщил им о смерти графа, разделил между ними золото с помощью наскоро устроенных весов, и наконец простился.

Тогда как эти последние отправились к гасиенде дель-Серро, чтобы оттуда разбрестись во все концы света, Евстафий, Крестоносец и поручик Готгардт решили остаться некоторое время с траппером и по приглашению команчей посетить их родину.

Впоследствии Евстафий вернулся во Францию; барону фон Готгардту так пришлась по душе жизнь в прерии, что он сделался траппером, подобно Железной Руке и Крестоносцу, и через год после описанных выше событий воспользовался прибытием миссионера в команчские деревни, чтобы обвенчаться с Суванэ, принявшей католическую веру.

Давид Брендон отшвырнул в сторону молоток, которым он только что забил последний гвоздь, и, тряхнув головой, отбросил назад прядь черных и жестких, как у индейца, волос. Затем он сладко потянулся, расправил усталые руки, как бы освобождаясь от последних усилий непривычного для него труда. Несколько минут он рассматривал свою работу, которую нужно было закончить еще прошлой осенью. Он выполнял ее урывками, от случая к случаю, когда выпадала свободная минута или появлялось настроение. Ему нужно было смастерить небольшую пристройку для его маленького сына Дэви. Теперь, когда все было кончено, большие умные темные глаза Брендона, в которых светился юмор, заискрились от удовольствия.

— Ничего себе! — рассуждал он. — Домик, конечно, крохотный, не дворец!

Как свойственно многим мечтателям, у которых слишком мало общего с окружающим, он любил рассуждать сам с собой вслух.

— Нельзя сказать, — продолжал он, — чтобы это здание придавало много красоты и великолепия столице штата Иллинойс! Но все же недурно!

Порывшись в кармане сильно потертых и перепачканных синих брюк, заправленных в высокие, довольно поношенные сапоги, он вынул пачку грубо нарезанного дешевого табаку, набил черную трубку и, закурив от уголька из печки, подошел к окну, через которое лился поток лучей заходящего зимнего солнца. Городской шум и разнообразные звуки жизни приятно ласкали слух. Звонкие удары молотка в кузнице, визг и шипенье лесопилки, веселые крики школьников, возвращавшихся с занятий, свист локомотива вечернего поезда, идущего с востока к Спрингфильду [21] Небольшой городок в штате Иллинойс. — Прим. перев. , — все это как-то нарушило строй мыслей Брендона, оторвало его от спокойного созерцательного настроения. Он встряхнулся, точно со сна, глаза его засветились огоньком возбуждения, как у кавалерийской лошади, услышавшей звук военного рожка. Мысли Брендона напряглись. Огонь в трубке потух, и он отбросил ее в сторону. Подойдя к двери, он вперил взгляд в тонкую ленту дымка приближающегося поезда и так ушел в свои размышления, что не заметил, как в двух шагах от него медленно прошла группа соседок, среди которых была тетушка Марта. Она очень любила маленького Дэви, но всем и каждому говорила, что никак не может понять его отца. Поравнявшись с Брендоном, она пожелала ему доброго вечера.

— Как дела, мистер Брендон? Пошли-ка ко мне вечерком Дэви: я приготовила для него яблочко. Смотри, только не забудь!

И она погрозила пальцем глубоко задумавшемуся Брендону. Тот кивнул головой, едва уловив смысл сказанного, и продолжал напряженно следить за чуть-чуть заметными обрывками паровозного дыма, тянувшегося к востоку.

Старая дева мисс Мик, державшая в Спрингфильде галантерейную лавку и бывшая законодательницей мод в местечке, подтолкнула локтем Марту и сказала:

— Как будто не похоже, что он благодарен тебе, Марта! Многие говорят, что у него не все дома… он какой-то странный. Решительно ничего не делает, чтобы обеспечить себя.

— Я не думаю этого, — возразила Марта, — просто, Брендон не такой, как все! Он все готов сделать для людей, которые хорошо к нему относятся. Не верьте, что он неловок и ненаходчив: у него всегда есть землемерные работы, хотя, надо сознаться, он смотрит на них как на безделицу. Давид прекрасный и сердечный человек! Правда, он немножко прямолинеен, но что за беда? Он всегда аккуратно платит свои долги. Да… вот только он немного помешан на одной идее… что будто бы здесь должна пройти железная дорога через всю Америку. Он говорит, что придет время, когда народ будет ездить прямиком по железной дороге от Нью-Йорка до Калифорнии и что это путешествие будет занимать всего неделю. Он обещает миллионы тем людям, которые возьмут на себя смелость осуществить этот проект. Если это не помешательство, то я не знаю, что это такое.

— Несомненно, он помешанный! Ну, скажите пожалуйста, разве это не противоречит природе и религии — так быстро путешествовать? Жаль, очень жаль мальчика, отец которого вдолбил себе в голову такие вредные идеи!

Бросив на Брендона презрительный взгляд, дамы скрылись за углом. Брендон отчасти слышал болтовню кумушек, но отнесся к ней мужественно и не обратил на нее внимания: в общем он знал их мнение о себе. Правда, эти разговоры временами болезненно отзывались в его душе, но они в то же время еще более разжигали его энтузиазм.