Джон Данн - На Диком Западе. Том 2

— Какого черта вам еще нужно? — закричал Сим.

— Вы не закончили чинить изгородь, — мягко сказал Горман, улыбаясь, и вертя в руке револьвер. — Нужно еще обнести проволокой обе стороны водоема.

— Вы не имеете права заставить нас работать, — проворчал Сим.

— Правда, но я решил проучить вас за невежливое отношение к мисс Декстер. Если вы почините ограду — то мы будем квиты.

Сим злобно посмотрел на него.

— Ты что о себе воображаешь? Ты что за цаца такая? Думаешь, что если у тебя два револьвера, так ты и герой? Не испугаешь меня своими револьверами! Стреляй, если посмеешь! Мы не обязаны работать на тебя, и если ты меня убьешь, то сам покачаешься за это на суку, приятель! К черту твою изгородь! Стреляй, чего ждешь?

Горман не мог скрыть чувства молчаливого восхищения, когда Сим спокойно повернулся и пошел прочь. Когда тот отошел шагов на двадцать, Горман развернул лассо и бросил петлю. Она опустилась на плечи Сима. Негр, слушаясь хозяина, резко повернулся и Сим, сбитый с ног, оказался на земле. Барахтаясь и ругаясь, он тащился по грязи, не в силах освободиться от мертвой петли. Негр вошел в воду, и Сим, захлебываясь, скатился с берега в водоем, побарахтался в воде и вылез, бессильно опустившись на землю.

— Что, поостыл немного? Как теперь относительно изгороди? Исправишь? Ну вот и прекрасно! Отдайте ему молоток и гвозди, Джексон!

Не говоря ни слова, Сим и Курчавый принялись за работу, и скоро изгородь была полностью восстановлена. Потом они отдали инструменты и ушли по направлению к ферме Круг «Д».

— Далеко ли ферма? — спросил Горман Джексона.

— Миль семь-восемь. Мисс Сэлли Декстер — огонь девица. Выхватила револьвер скорее меня. Красавица, и вспыльчивая. Парень, которого она наметит себе в мужья, должен быть тоже не промах, иначе она скрутит его по рукам и ногам, как теленка.

— Я тоже так думаю, — заметил Горман. — Интересно, как чувствует себя Джим? Едем, Джексон, пора.

Вернувшись на ферму, Горман узнал, что Лоу сам поехал в город с повозкой, которую Горман нанял вчера. Это казалось странным, так как любой из ковбоев мог сделать то же, и управляющему не было никакой необходимости ехать самому. Другой ковбой — Джонс — тоже уехал в город, но не воспользовался повозкой, хотя бы и мог таким образом сохранить силы своей лошади.

— Джонс и Лоу — на ножах, — заметил Джексон. — В тот день, когда Джонс донес, что проволока у водоема перерезана, Лоу выругал его за то, что он не починил изгородь. Джонс оправдывается: а чем мне чинить ее, говорит, зубами, что ли? У меня не было ни молотка, ни гвоздей… Лоу в тот день был с похмелья — накануне кутил в Доги, — оттого, должно быть, и придрался.

Горман подумал, что на месте Джима не держал бы Лоу и одного дня. Но, быть может, Джим имеет какие-либо основания доверять Лоу? Горман решил выждать.

Он нашел, что самочувствие друга стало гораздо лучше. Лихорадка почти прошла, появился аппетит и желание говорить. Горман отправил Кармен отдыхать и решил провести с другом остаток дня. Прежде всего, он накормил его, потом осмотрел рану. Кожа вокруг нее приняла багровый оттенок. Посмотрев в зеркало, поданное Горманом, Джим покачал головой и сказал:

— Похоже, как будто внутри что-то готово лопнуть. Твои примочки здорово помогли.

— Дня через два ты будешь на ногах, — заметил Горман.

— Чувствую себя еще слабым. Но рана, видимо, заживает, благодаря тебе, старый дружище… А что, я много бредил? — Бледное лицо Марсдена покраснело, когда Горман кивнул головой.

— Ты нес разную чепуху, потом говорил о девушке и о кольце, обручальном кольце.

— Упоминал я ее имя?

— А ты за многими ухаживал с тех пор, как поселился здесь?

— Право, не упомню… Ты ведь знаешь, Джордж, я обожаю дамское общество… Но, между нами говоря, я решил жениться. Не подобает мужчине жить одному, разве что он — такой закоренелый холостяк, как ты. Я мечтаю о женщине, которая встретила бы меня дома по возвращении с работы, распевала бы во всех комнатах, возилась бы в кухне, одним словом, как говорится в книжках, скрашивала бы жизнь. Потом — детишки…

— Тэк-с… Ты всегда был неисправимым романтиком, Джим!

— А то как же? Ну, натурально, я ухаживал за многими, чтобы найти ту, которая придется мне по сердцу. Самую наилучшую. Может быть, я и не стою того, но вполне естественно стремление узнать девушку со всех сторон, прежде чем связаться с ней на всю жизнь. А как ты ее узнаешь, если не поухаживаешь? Разве я не прав, Джордж?

— Несомненно, дружище! А они, со своей стороны, охотно пойдут тебе навстречу, потому что у тебя и своя ферма, да и в банке приличный капитал. Каждая из них, едва встретив тебя, уже мечтает о том, как она будет распевать в твоем доме, распоряжаться твоими деньгами и управлять тобой и твоей фермой по своему женскому усмотрению. Скажи-ка откровенно, Джим, сколько у тебя их было?

— Как тебе сказать… Ну… была Люси Биггер — у ее отца магазин в городе; потом — Минни Галей, Лиззи Пеннок, Хелли Вайт…

— Постой, постой… Ты что же, обручен с которой-либо из них?

— Не так чтоб окончательно… Конечно, сплетни ходят. Все — прелестные девушки, однако я не думаю, чтобы я с ними поладил.

— Тэк-с. Вижу, что у тебе все же больше соображения, чем у годовалого теленка, — ты, по крайней мере, знаешь, что нужно выпутаться из веревки, прежде чем петля затянется. Ну а как относительно мисс Сэлли Декстер? По-видимому, до ссоры вы были большими друзьями. Я не желаю ничего выпытывать, Джим, мне только нужно уяснить себе, как обстоит дело. Скажу тебе откровенно, я видел ее всего три раза, а сегодня утром мы заключили перемирие и согласились относительно водопоя. Ее скот был отравлен мышьяком, а ты знаешь, что делается с несчастной скотиной от этого яда? Все нутро перегорает от жажды. Я сказал ей, что ты не из тех, кто способен замучить бессловесную тварь. Так что мы решили оставить вопрос открытым до тех пор, пока суд не решит, кто из вас прав.

Минуты две Марсден лежал неподвижно, закрыв глаза.

— Ты мудро поступил, дружище, — сказал он наконец. — Я согласен с тобой, поскольку дело касается скота, — только отъявленный негодяй способен на такую мерзость. А мисс Сэлли — да, нет на свете другой женщины, подобной ей! Гордая, храбрая, честная, а наружность — ну, да ты ее сам видел. Она может быть прекрасным другом, опасным врагом и, думается мне, великолепной женой. Я уверен, что между нами все наладится… Я однажды уже сделал ей предложение….

— И что же, она отказала?

— Хуже, чем отказала… — Джим сокрушенно вздохнул. — Она говорит… «Джим Марсден, — заявила она, — я надеялась, что вы сделаете мне предложение, я хотела, чтобы вы его мне сделали, чтобы сказать вам в лицо то, что я о вас думаю. Не то, что вы ухаживаете за каждой девушкой… Есть и другие вещи, которые я о вас знаю, и вы должны понять, что ни одна порядочная девушка не пожелает вашего общества. Если б мой отец был жив, — он бы проучил вас, Джим Марсден, за то, что вы смеете говорить мне о вашей любви. Говорить о любви вам так же пристало, как свинье о чистоплотности. У меня нет брата, и я не желаю обращаться к родным. Я женщина и я, мстя вам, пускаю в ход женское оружие. Мой ответ на ваше предложение: нет, нет, если б даже мне пришлось выбирать между вами и смертью!» Вот так-то!.. И скажу тебе, дружище, это ее женское оружие ранило меня глубоко! «Убирайтесь, — продолжала она, — и не смейте переступать границы между моей фермой и вашей. Занимайтесь своими делами и оставьте меня в покое»… Потом повернулась и уехала, не дав мне и слова сказать… Понимаешь, Джордж, я буквально обалдел… Ничего особенно дурного не было в том, что я ухаживал за другими девушками… Я не соблазнил ни одну из них, я никому ничего не обещал… А кроме этого, я не сделал ничего такого, что могло бы оттолкнуть такую девушку, как Сэлли Декстер… Обидеть ее тем, что признаться в своей любви? Абсурд! Я был оскорблен, унижен, и чем больше я думал о ее слова, тем большая злость во мне закипала… Потом я приказал огородить водопой и — каша заварилась… Теперь я уже успокоился… Это хорошо, что ты заключил перемирие. Унизительно для мужчины ссориться с женщиной. К тому же, необходимо объясниться. Почему она на меня рассердилась? Кто отравил ее скот? Кто меня ранил? Во всем этом чувствуется чья-то рука. Вот почему я послал за тобой, старина. Один я не справлюсь, и слушай, — он поднялся на локте, — если я не помирюсь с Сэлли — то я и выздоравливать не желаю… Может быть, тебе это не понятно, но для меня она — все, понимаешь, вся моя жизнь!