Карл Май - Виннету – вождь апачей [litres]

Скоро я попал в боковое ущелье с каменистым дном. Мне предстояло выяснить, каким образом они пробрались через него. Я спрыгнул с седла и принялся исследовать ущелье. Отыскать следы было нелегко. Но я все-таки нашел их, они шли по самому дну. Вскочив на лошадь, я снова поехал по следам. Скоро дорога разветвлялась, и мне пришлось снова сойти с лошади. Я привязал ее к дереву и пешком продолжил путь в этом направлении, куда вели следы.

Страх гнал меня вперед по скалистому безводному ущелью. Я бежал так быстро, что захватывало дыхание. На одном из каменных выступов я остановился, чтобы отдышаться, а затем опять устремился дальше, пока следы не свернули влево, по направлению к лесу. Деревья, росшие плотной стеной на опушке, становились все реже, и, пробираясь под ними, я увидел перед собой открытую полянку. Едва успев достичь ее, я услышал несколько выстрелов. Затем раздался крик, словно ударом шпаги пронзивший меня: это был предсмертный крик апачей.

Тогда я бросился вперед уже не бегом, а огромными прыжками, как хищный зверь, кидающийся на свою добычу. Еще выстрел, еще… Это была двустволка Виннету, я узнал ее по звуку. Слава богу! Он еще жив, ведь мертвые не стреляют. В несколько прыжков я очутился на поляне и остановился под деревом: то, что я увидел, приковало меня к месту.

Посреди небольшой поляны лежал Инчу-Чуна со своей дочерью. С первого взгляда я не мог разобрать, живы ли они. Недалеко от них находился обломок скалы, за которым прятался Виннету. В эту минуту он заряжал ружье. Налево от меня притаились за деревом два злодея с ружьями в руках, готовые стрелять, как только Виннету выглянет из-за утеса. Справа от меня осторожно крался третий, намереваясь обойти поляну и напасть на Виннету сзади. Четвертый лежал около меня на земле с простреленной головой.

Те двое были опаснее для молодого вождя, чем третий. Я схватил свой штуцер и убил их обоих наповал, затем не заряжая ружья, бросился вслед за третьим. Тот услышал выстрел и быстро обернулся. Увидев меня, он прицелился и спустил курок, я отскочил в сторону, пуля пролетела мимо. Тогда, видимо решив, что его дело проиграно, он устремился в лес. Я поспешил за ним. Это был Сантер, и я во что бы то ни стало хотел его догнать. Расстояние между нами было очень велико. Покинув поляну, он тотчас же скрылся в лесу. Я должен был отыскивать следы и не мог преследовать его с достаточной быстротой. Поэтому мне пришлось вернуться, тем более что Виннету мог нуждаться в помощи.

Он стоял на коленях перед телами своего отца и сестры и искал в них признаки жизни. Увидев меня, он встал. Я никогда не забуду выражения его глаз, невыразимый гнев и боль светились в них.

– Брат мой Разящая Рука, видишь ли ты, что случилось? Ншо-Чи, прекраснейшая из девушек апачей, не пойдет в город бледнолицых, в ней еще теплится жизнь, но скоро она навеки закроет глаза.

Я не мог произнести ни слова, да и о чем было говорить? Я видел все собственными глазами.

В луже крови лежали они оба, Инчу-Чуна с простреленной головой и «Прекрасный День» с пробитой грудью. Вождь был уже мертв, Ншо-Чи еще дышала, тяжело и хрипло. Прекрасная бронза ее лица становилась все более тусклой. Щеки ввалились, и печать смерти проступила на дорогих мне чертах.

Внезапно она шевельнулась, повернула голову к мертвому отцу и медленно открыла глаза. Увидев лежащего в крови Инчу-Чуну, она, видимо, испугалась, хотя это мало отразилось на ее безжизненном лице. Очевидно, она сначала ничего не могла сообразить, но постепенно мысли ее прояснились, она поняла окружающее и тихо положила руку на сердце. Почувствовав теплоту бьющей оттуда крови, она тяжело вздохнула.

– Ншо-Чи, дорогая, единственная сестра, – воскликнул Виннету с таким отчаяньем, которое невозможно передать словами.

Она подняла на него свой взор.

– Виннету… Брат мой… Отомсти… Отомсти за меня… – Затем она перевела взгляд на меня, и короткая, но радостная улыбка тронула ее побледневшие губы.

– Разящая… Рука… – прошептала она. – Это ты!.. Теперь я умру так…

Больше мы не услышали ничего. Жестокая смерть заставила ее замолчать, сомкнув навеки прекрасные уста. Мое сердце готово было разорваться от горя, я вскочил на ноги и испустил громкий вопль, который повторило эхо в соседних горах.

Виннету поднялся медленно, как будто его давила многопудовая тяжесть. Он обнял меня и сказал:

– Они мертвы! Величайший и благороднейший вождь апачей и Ншо-Чи, сестра моя, отдавшая тебе душу. Она умерла с твоим именем на устах. Не забывай этого, не забывай ее, любимый брат!

– Никогда, никогда я ее не забуду! – вскрикнул я.

Его лицо приняло вдруг совершенно иное выражение, и голосом, гремящим, как далекие раскаты грома, он спросил:

– Слышал ли ты ее последнюю просьбу?

– Да.

– Месть! Я должен отомстить, и я отомщу так, как ни одна смерть еще не отмщалась. Знаешь ли ты, кем были убийцы? Видел ли ты их? Это были бледнолицые, которым мы не сделали ничего дурного. Куда ни ступит нога бледнолицего, всюду ожидает нас гибель. Плач пойдет по всем племенам апачей, и яростный крик мести найдет отклик у каждого принадлежащего к нашему племени. Глаза всех апачей устремлены на Виннету, все хотят видеть, как отплатит он за смерть отца и сестры. Пусть брат мой Разящая Рука выслушает обет, который я произнесу у их тел. Клянусь, что с этого дня каждого встречного мною белого я убью оружием, выпавшим из мертвой руки моего отца…

– Постой! – прервал я его с содроганием, зная, что он не отступит от данного слова. – Подожди! Брат мой Виннету не может давать клятву.

– Почему? – спросил он почти сердито.

– Клятву следует давать, будучи спокойным душой.

– Моя душа спокойна, как могила, в которую я опущу мертвых. Но как земля не вернет их никогда, так я не возьму назад ни одного слова из данной мною кля…

– Замолчи! – вторично перебил я его. Сверкнув глазами, Виннету воскликнул:

– Разящая Рука препятствует мне в исполнении моего долга? Что же, позволить старым бабам плевать в себя и быть изгнанным своим народом за неуменье отомстить должным образом врагу?

– Вовсе нет! Я сам хочу наказать убийцу. Трое из них понесли заслуженную кару, четвертый скрылся, но и он не уйдет от нас.

– Как мог бы он уйти? – продолжал Виннету. – Но я буду иметь дело не только с одним. Он сын белой расы, несущей гибель, и она отвечает за все, чему научила его. Я заставлю ее ответить, я, первый и главнейший вождь всех апачских племен!

Виннету гордо выпрямился. Несмотря на молодость, он чувствовал себя королем индейцев. К тому же он был человеком, который может выполнить все, что захочет. Конечно, ему удалось бы объединить вокруг себя краснокожих воинов всех племен и начать борьбу с белыми, борьбу с заранее предрешенным концом. Следствием ее были бы сотни тысяч жертв на равнинах Дикого Запада.