Карл Май - Виннету – вождь апачей [litres]

Мы вернулись к ждавшим нас апачам и поспешили в наш лагерь, где за это время не произошло никаких перемен. Но киовы могли еще появиться, поэтому мы вскочили на коней и помчались в прерию. Отъехав на некоторое расстояние, мы расположились лагерем. Если киовы доберутся-таки до нашего прежнего места стоянки и нас там не застанут, им придется ждать рассвета, чтобы отправиться в погоню. Пленника мы, конечно, захватили с собой.

Теперь и нам ничего другого не оставалось, как ждать утра. Кто мог спать, тот спал, кому не спалось, тот бодрствовал на страже. Так прошла ночь. Когда забрезжило утро, мы вскочили на коней и поскакали к месту нашего прежнего лагеря.

Там мы никого не застали и, следовательно, нам не имело смысла покидать его, но наша предусмотрительность ничему не повредила. Затем мы двинулись через реку к лесу. Костры уже потухли, и на их месте остались только груды пепла.

Мы принялись исследовать следы краснокожих. Они шли от того места, где я вчера видел коней киовов, отсюда они удалились по направлению к юго-востоку. Для меня стало ясно, что они отказались от борьбы с нами, которая была бы для них бесполезной, потому что они уже не могли напасть врасплох. Но что будет с Сэмом? Они захватили его с собой. Это особенно удручало Дика Стоуна и Виля Паркера. Да и мне было жаль славного товарища, и я бы с удовольствием прибег к любому, более или менее разумному средству для его освобождения.

– Если мы не вызволим его из беды, они его посадят на кол, – говорил Дик Стоун.

– Ну нет, – утешал я его, – ведь у нас тоже есть заложник.

– Но знают ли они об этом?

– Безусловно! Сэм не дурак и, конечно, сам рассказал им, что мы забрали в плен одного из них.

– Нам следует пуститься вдогонку за краснокожими.

– А куда они ускакали?

– Я думаю, они сделали вид, будто намереваются возвратиться в свое селение. Это заставит нас, по их мнению, отказаться от погони. Они, по всей вероятности, решат, что мы повернули обратно, к Виннету. И если они направятся к юго-востоку, к ним, возможно, присоединится еще несколько отрядов краснокожих. Тогда в надежде застигнуть нас врасплох и перерезать они повернут к горе Наджет, где мы, по их мнению, должны теперь находиться. Весьма вероятно, что именно это замыслил Сантер, собираясь таким путем получить золото. Я убежден, что все произойдет, как он предложил.

Через полчаса наш отряд был уже в дороге. Нельзя сказать, чтобы мы были удовлетворены результатами нашей поездки. Вместо того чтобы изловить Сантера, мы потеряли Сэма Хоукенса. Но это ведь произошло по его собственной вине. Впрочем, если мои предположения верны (а я был убежден в этом), нам удастся освободить Сэма и захватить Сантера.

В погоне за последним мы принуждены были, конечно, все время ехать по его следам, и поэтому нам пришлось сделать довольно большой крюк, ибо он отклонился в сторону от избранного направления и ехал, описывая дугу. Тогда я решил срезать угол, и уже к полудню следующего дня мы добрались до ущелья, над которым находилась та самая прогалина, где произошло нападение и двойное убийство.

Оставив наших лошадей в долине под присмотром одного апача, мы поднялись вверх и увидели часового, который безмолвно приветствовал нас легким движением руки. Нас поразило, с каким рвением готовились эти двадцать апачей к погребению своего вождя и его дочери. На земле лежало несколько срубленных деревьев, приготовленных для возведения помоста. Несколько индейцев перетаскивали камни и складывали их в кучу. К ним тотчас же присоединились апачи из нашего отряда. По-видимому, погребение должно было состояться в ближайшие дни. В стороне была возведена временная постройка, в которой лежали тела обоих умерших. Около них находился Виннету. Ему сообщили о нашем приходе, и он вышел к нам навстречу. До чего он изменился!

Он всегда был очень серьезен, и лишь в редких случаях его лицо освещалось слабой улыбкой. Я никогда не видел его смеющимся. Но раньше в мужественно-прекрасных чертах его лица было много доброты и благорасположения, и сколько дружелюбия и теплоты исходило из его темных бархатных глаз! С какой любовью и чисто материнской нежностью глядели они на меня прежде! Теперь от всего этого не осталось и следа. Его лицо окаменело, и глаза глядели мрачно. В движениях появилась медлительность. Он устало пожал мою руку и так посмотрел, что у меня все в душе перевернулось.

– Когда мой брат возвратился? – спросил он меня.

– Только что.

– Где убийца?

– Ускользнул от нас.

Должен сознаться, что при этом ответе я низко склонил голову. Мне было стыдно за эти слова! Виннету уперся взором в землю. Как мне хотелось в этот момент проникнуть в его мысли! После долгой паузы, он спросил меня:

– Мой брат потерял след?

– Нет. Я знаю, куда ведут следы. Он сам явится сюда.

– Да расскажет мне все Разящая Рука.

Он уселся на большой камень. Я последовал его примеру и принялся рассказывать. Он выслушал мое подробное донесение, не проронив ни слова. Затем помолчал с минуту и спросил:

– Итак, мой брат не вполне уверен в том, что его пули поразили убийцу?

– Я думаю, что не попал в него.

Он молча кивнул головой, пожал мне руку и сказал:

– Да простит меня брат мой за то, что я спросил его, не потерял ли он из виду следа. Разящая Рука сделал все, что было в его силах, и поступил мудро. Сэм Хоукенс будет весьма сожалеть о своей неосторожности, но мы простим его и освободим из плена. Я согласен с моим братом: киовы придут сюда, но они ошибутся в своем расчете, ибо им не удастся напасть на нас врасплох. Пленнику не следует причинять вреда, но необходимо зорко следить за ним. К завтрашнему дню будут готовы могилы для Инчу-Чуны и Ншо-Чи. Будет ли брат мой присутствовать при погребении?

– Мне будет больно, если Виннету откажет мне в этой чести.

– Не только не отказываю, прошу тебя! Может быть, твое присутствие избавит многих сыновей бледнолицых от смерти. Закон крови требует смерти многих белых людей, во твое око подобно солнцу, растапливающему лед и превращающему его в освежительный родник. Ты знаешь, кого я потерял. Так будь же мне отцом и сестрою! Я прошу тебя об этом, Чарли!

В его глазах блеснула слеза. Ему стало стыдно за нее, и он поспешил к хижине, где лежали мертвые. Сегодня впервые он назвал меня по имени, и с тех пор всегда обращался ко мне так.

Теперь я должен был бы рассказать о погребении, которое состоялось со всей торжественностью, требуемой индейским ритуалом. Я отлично знаю, что описание погребальных торжеств могло бы многих заинтересовать, но, как только я вспоминаю об этом печальном событии, и теперь еще мной овладевает глубокая скорбь, словно все это произошло вчера.