Кормак Маккарти - Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей

Под ту зиму, когда Бойду исполнилось четырнадцать, деревья, которыми поросло сухое речное русло, облетели рано, серое небо день ото дня становилось все темнее, и деревья на его фоне выглядели светлыми. С севера налетал холодный ветер, и земля под голым рангоутом неслась тем курсом, который может быть исчислен разве что задним числом, когда все вписанное в книги судеб исполнится, всем воздастся и завершится все начатое, а не только эта история. Среди бледных виргинских тополей, целой рощей столпившихся на дальней стороне речной излучины повыше дома, — деревьев с ветками, похожими на кости, и стволами, постоянно сбрасывающими где белесую, где зеленоватую, а местами коричневатую кору, — попадались великаны такой толщины, что на одном пне перегонщики стад в былые зимы ставили трехместную палатку, пользуясь ровно спиленным торцом как деревянным полом. Наезжая туда за дровами, он смотрел, как его тень, и тень лошади, и тень бесколесой индейской волокуши, состоящей из двух длинных слег, привязанных к седлу и соединенных позади лошади поперечинами, по одному перебирает голые стволы. Как-то раз Бойд поехал с ним, сидел на поперечине волокуши, держа топор так, словно охраняет собранный ими хворост, и, сощурясь, смотрел на запад — туда, где солнце, медленно увариваясь, опускалось в пылающий котел сухого озера под голыми горами, а на ближнем плане равнина кишела переступающими и медленно кивающими коровами, между которыми нет-нет да и нарисуется силуэт антилопы.

Они ехали по палой листве, толстым слоем скопившейся в речном русле, пока не добрались до бочажины, в полую воду становившейся речным омутом; тут он спешился и стал поить лошадь, а Бойд пошел бродить по берегу в поисках нор ондатры. Индеец, мимо которого прошел Бойд, сидел на корточках и даже глаз не поднял, а когда Бойд почувствовал его присутствие и развернулся, индеец смотрел на пряжку его ремня и не поднял глаз даже тогда, когда мальчишка оказался прямо перед ним. Протяни руку — дотронешься. Индеец сидел у лужицы, поросшей сухим тростником — carrizo , если по-испански, — даже не прятался, но Бойд его все равно сперва не заметил. На коленях индеец держал однозарядную винтовку тридцать второго калибра — еще под допотопный патрон бокового огня, — сидел и ждал, когда к воде в сумерках спустится какая-нибудь дичь. Вдруг поглядел мальчику в глаза. Мальчик — ему. Глаза у индейца были такие темные, что казались сплошными зрачками. В них отражался заход солнца. Солнце — и рядом мальчик.

Мальчик еще не знал, что в чужих глазах можно увидеть и себя, и даже такую вещь, как солнце. Стоял, будто раздвоившись в темных колодцах, — кто это там, такой странный? — тощенький, белобрысенький, а это он и есть. А сперва будто кто-то на него просто похожий, кто потерялся, и вдруг вот он: в таком вот словно бы окошке в иной мир — мир нескончаемого красного заката. Там будто лабиринт, в котором заблудились, затерялись в путешествии по жизни сироты его сердца, в конце концов оказавшиеся за стеной этой древней пристальности, попавшие туда, откуда нет возврата.

Оттуда, где он стоял, ни брата, ни лошади видно не было. В поле зрения попадали только круги, медленно расходившиеся по воде от того места, где стояла и пила лошадь, — как раз с обратной стороны островка камышей, — зато очень хорошо были видны малейшие движения мышц под безволосой кожей впалой щеки индейца.

Индеец повернулся, глянул на воду. В тишине хорошо было слышно, как за камышами капает вода, когда лошадь подымает морду. Потом он снова посмотрел на мальчика.

Ах ты, мелкий ты сукин сын, сказал он.

А что я сделал?

Кто там с тобой?

Мой брат.

Сколько ему?

Шестнадцать.

Индеец встал. Встал безо всякого усилия, мгновенно, и бросил взгляд туда, где на другом берегу омута стоял, держа повод лошади, Билли, потом снова стал смотреть на Бойда. На индейце была старая изорванная накидка из одеяла и засаленная, с выпученной наружу тульей стетсоновская шляпа; расползающиеся по швам сапоги чинены проволокой.

Чего приперлись?

Да так, дрова собираем.

У вас еда какая-нибудь есть?

Нету.

Где живете?

Мальчик замялся.

Я спрашиваю, где вы живете.

Он жестом показал вниз по реке.

Далеко?

Не знаю.

Мелкий ты сукин сын.

Индеец взял винтовку на плечо, обошел бочажину вокруг и остановился лицом к лошади и Билли.

Здрасьте, сказал Билли.

Индеец сплюнул:

Ну, всё тут уже распугали или как?

Мы не знали, что тут кто-то охотится.

У вас поесть ничего нет?

Нет, сэр.

Где ваш дом-то?

В двух милях отсюда ниже по реке.

А в доме еда найдется?

Да, сэр.

А если я туда подойду, поесть мне вынесешь?

Вы можете в дом зайти. Мама покормит.

В дом не хочу. Хочу, чтобы ты вынес мне на улицу.

Можно.

Значит, вынесешь?

Да.

Ну хорошо тогда.

Мальчик стоял, держал лошадь. Лошадь не сводила глаз с индейца.

Бойд, сказал старший брат, двигай давай.

А собаки у вас там есть?

Есть одна.

Запрешь ее?

Ладно, запру.

Пускай где-нибудь внутри посидит, чтоб не тявкала.

Ладно.

Не хочу, чтобы меня там пристрелили.

Да ладно, нет проблем, запру.

Ну хорошо тогда.

Бойд, ну давай. Поехали.

Бойд стоял с другой стороны бочажины, смотрел на него.

Давай, живо! Скоро темнеть начнет.

Ну шевелись. Делай, что брат велит, сказал индеец.

Мы вас не трогали.

Ну же, давай, Бойд. Поехали.

Бойд перешел галечную гряду, присел на поперечину волокуши.

Нет, ты сюда, сюда давай, сказал Билли.

Перебравшись через кучу собранных ими сучьев, Бойд оглянулся на индейца, потом схватил протянутую руку Билли и влез на лошадь, сел позади него.

А как мы вас найдем? — спросил Билли.

Индеец стоял, положив винтовку на плечи как коромысло, держал локтями, кисти рук свесив вниз.

Как выйдешь, двигай на луну, ответил он.

А если она еще не взойдет?

Индеец сплюнул:

Думаешь, я бы велел тебе идти к луне, которой нет? Давай, ноги в руки.

Мальчик прижал сапог к боку лошади, и они поехали через лесок. Концы слег волокуши с сухим шуршанием мяли палую листву, оставляя в ней две борозды. Закат на западе начал гаснуть. Индеец смотрел им вслед. Обхватив старшего брата рукой вокруг пояса, младший ехал лицом на запад, закатный отблеск делал его щеку красной, а волосы, вообще-то почти белые, — розовыми. Должно быть, брат велел ему назад не смотреть, потому что он ни разу не оглянулся. К тому времени, когда они пересекли сухое русло и выехали в прерию, солнце уже закатилось за вершины гор Пелонсийос и западный край неба под тонкими перьями облаков был весь темно-красным. Когда повернули к югу вдоль вспаханных участков у высохшей реки, Билли оглянулся и обнаружил индейца в полумиле — тот в сумерках шел за ними, расслабленно держа винтовку в одной руке.