Роберт Говард - Долг стрелка

— Хорошо, что я явился сюда со всей Ордой, — язвительно заметил Чингисхан. — Кажется, защитники Черного Катая выпили вино и стали настоящими мужчинами. Они убили больше монголов, чем все племена пустынь вместе взятые. Кто вел в бой этих надушенных женщин?

— Он, — ответил Джэбэ-нойон, указав на окровавленного рыцаря. — Кажется, сегодня эти воины и в самом деле выпили кровь и стали настоящими мужчинами. А франк — настоящий дьявол. Моя голова до сих пор гудит после того, как он нанес мне всего один удар. Кассар пытается прийти в себя после удара топора франка, а теперь и Субэтэй…

Чингисхан направил коня вперед, и Годрик напрягся. Если предводитель монголов подъедет достаточно быстро, чтобы нанести отчаянный удар… Если бы Годрик смог, то забрал бы с собой хана в царство мертвых, тогда франк погиб бы не зря.

Чингисхан уставился на рыцаря, оценивая его силу. Глаза у предводителя монголов были серыми, глубоко спрятанными, глазницах за нависающими бровями.

— Ты из той же стали, что и мои богатыри, — объявил Чингисхан. — Я хочу, чтобы ты был моим другом, а не врагом. Но ты не из тех мужчин, кто может прийти и служить мне.

— Я плохо слышу в этом шлеме, — ответил Годрик, покрепче сжав рукоять меча и напрягая усталые мышцы. — Я не могу тебя понять. Подойди ближе, чтобы я мог услышать, что ты там бормочешь.

Чингисхан позволил своему коню сделать еще несколько шагов и улыбнулся, словно понимая, что задумал франк.

— Может, станешь служить мне? — настаивал он. — Я сделаю из тебя полководца.

— А что станет с ними? — Годрик махнул в сторону защитников Черного Катая.

Чингисхан пожал плечами.

— Что мне делать с ними? Видимо, они должны будут умереть.

— Тогда убирайся к дьяволу! — прорычал Годрик. — Я принадлежу к тому народу, который не продает свои клинки за золото. Мы не шакалы, которые могут повернуть свои мечи против тех, с кем раньше сражались бок о бок. Эти воины и я перебили ваших воинов много больше, чем нас, да и раненых у вас много больше, чем нас осталось. Нас еще человек триста, и у нас есть крепкая баррикада. Мы перебили больше тысячи твоих волков, и если ты попробуешь войти в город, то тебе придется идти по трупам своих собак. Конечно, ты победишь, зато сможешь посмотреть, как могут умирать настоящие воины.

— Но ты не обязан сохранять верность Черному Катаю, — продолжал гнуть свою линию Чингисхан.

— Я обязан Чаму Хану жизнью, — отрезал Годрик. — Меня с ним многое связывает, и я буду служить ему с такой же верностью, как если бы я служил самому Папе.

— Ты — дурак, — откровенно объявил Чингисхан. — Мои люди уже давно шпионили в этом городе. А Чаму Хан готов был пожертвовать и городом, и всеми, кто в нем живет, ради того, чтобы спасти собственную шкуру. Вот почему он отказался ввести в город больше солдат. Главные силы он собрал на западной границе. Он планировал бежать тайным ходом через скалы, как только я нападу на город. Он так и сделал, но мои воины последовали за ним, — усмехнулся Чингис. — Он преподнёс мне дары, и я отпустил его. Пусть идет куда пожелает. А ты хочешь увидеть тот дар, что преподнес мне Чаму Хан?

И монгол замер ухмыляясь. Годрик начал сыпать проклятия:

— Лжец, предатель и трус, хотя он король, хан по вашему… Давай заканчивать. Клянусь, когда вам удастся перемахнуть через эту стену, вам придется пробираться с ней по трупам ваших воинов.

Чингисхан задумавшись замер в седле. Субэтэй подошел к нему и широко улыбаясь, заговорил на ухо. Хан кивнул.

— Поклянись служить мне, и я пощажу твоих людей. Я присоединю Черный Катай к своей империи и не позволю его разграбить.

Тогда Годрик повернулся к своим людям.

— Вы слышали. Я скорее умер бы здесь на груде мертвых врагов… Но я хочу услышать, что вы скажете.

А потом послышались крики.

— Хан нас предал! Почему мы должны умирать, если Чингисхан дарует нам мир? Разрешите нам присягнуть, и мы будем служить вам.

Чингисхан поднял руку:

— Быть по сему!

Годрик стер кровь и пот с глаз и прорычал, горько усмехаясь.

— Кукольный король на картонном троне, танцующий под дудочку монгола? Нет! Поищите кого-то другого.

Чингисхан нахмурился и вдруг выругался:

— Будь проклят Эрлик! Я уже сделал сегодня больше уступок, чем делал за всю свою жизнь! Ты что, хочешь, чтобы я отдал тебе свой скипетр?

Чингисхан осмотрел людей, которые его окружали, как если бы обдумывал что-то, а затем усмехнулся. Эти люди степей были откровенны, в их сердцах не было восточного коварства, присущего народам Ближнего Востока.

— Для того, чтобы ты и твои воины сражались на моей стороне, я сделаю то, чего раньше делать не собирался, — спокойно проговорил Чингисхан. — Ты достоин идти со мной рука в руку. Я дарю тебе Катай, и ты станешь править им так, как захочешь. Я только хочу, чтобы ты помогал мне в моих войнах в качестве равноправного союзника. Мы станем двумя царями, которые будут править бок о бок и помогать друг другу в борьбе с врагами.

Тонкие губы Годрика скривились в улыбке.

— Справедливо.

Монголы разом взревели, а окровавленные защитники города выстроились на обломках последней баррикады, чтобы поцеловать руку своего нового правителя. Годрик не слышал, как Чингисхан сказал воину, который нес в мешке отрубленную голову Чаму Хана.

— Проследи, чтобы череп отделали серебром и поставь в ряд с черепами ханов племен, которых я покорил. И помни, я бы хотел, чтобы моему черепу относились с таким же уважением.

А потом неожиданно Годрик почувствовал, как его коснулась чья-то рука. Он поднял голову и уставился на Субэтэя, ощущая волну дружелюбия, которая исходила от этого человека, — такое же сильное чувство, как ярость и ненависть, которая исходила от него несколько минут назад.

— Да хранит тебя Эрлик! — объявил монгол. — Мы еще станем добрыми товарищами. Но во имя богов, дружище, ты здорово изранен! Ты сейчас рухнешь… Снимайте его броню, и осмотрим его раны. Шевелитесь, или вы хотите чтобы он умер?

— И не надейся на это, — усмехнулся Джэбэ-нойон, пытаясь разогнать головокружение. — Такие, как он, умирают от стали… Подождите, снимайте доспехи осторожнее, иначе он прямо тут и умрет. Я пригоню сюда местных евнухов. И если с ним, что-то случится, пока меня не будет, я вам всем горло перережу. Пусть они приведут ту самую девушку…

И опять как в тумане Годрик увидел ангельское лицо… Опять почувствовал прикосновения её мягких рук, услышал, как она нашептывает что-то неразборчивое ему в ухо.

— Ну, Юлита, — прошептал он как во сне. — Теперь, в конце концов, я служу Чингисхану.

— Ты спас Черный Катай, мой царь, — рыдала она, прижав свои губы к его. А потом, когда у него закружилась голова, губы сменил кубок, наполненный терпким вином. Первый же глоток этого напитка привел рыцаря в себя.