Лев Квин - Ржавый капкан на зеленом поле

— Ну что, начнем?

Пеликан пододвинул ко мне лист.

А потом я вернулся из Москвы в Южносибирск к себе в горотдел и стал ждать.

Шло время.

Освободили Ригу. Кончилась война. Мы соединились наконец с Верой. Я ушел из милиции, увлекся историей, поступил учиться.

Никто не напоминал мне о Воробье.

Кончил институт, стал работать на кафедре. Мне предложили поехать за границу, в Австрию. Советской части Контрольной комиссии требовались надежные люди, хорошо знающие немецкий язык.

Я отказался.

Тогда и состоялась наша первая после того памятного вечера в Москве встреча с Иваном Петровичем Озолиным, бывшим Пеликаном. Он очень плохо выглядел, кашлял без конца, хватался за грудь.

— Надо ехать! — убеждал он.

— Нет, Пеликан, нет! Не сработала наша с тобой приманка. Прошло столько лет.

— Вились вокруг тебя, были у нас сигналы. Особенно один тип; мы на него уверенно выходили. Только вот оказался он вдруг под колесами электрички. То ли несчастный случай, то ли сдали нервишки. А может, и свои помогли, чтобы обрубить концы.

— И ты уверен, что это был результат приманки?

— Не уверен. Может быть, приманка. Может быть, что-то совсем другое. Но вились, это точно. Так что непременно надо ехать и ждать.

Мы долго спорили, но он меня так и не убедил. А через несколько дней в институт на кафедру позвонил знакомый человек и сообщил о смерти Пеликана.

И тогда я решил поехать. Отправился в министерство и сказал, что согласен.

Работал с австрийской молодежью, заведовал отделом связи с читателями в газете Советской Армии для населения Австрии.

О Воробье я вспоминал все реже и реже.

А когда через несколько лет вернулся из Австрии в Советский Союз, мое участие в операции было официально прекращено. Я и вспоминать перестал о таком уже бесконечно далеком и совершенно нереальном Воробье.

Что-то мешало, что-то нарушало блаженное состояние, словно назойливо жужжащая муха.

Нет, не муха. Какой-то стук…

Медленно и мучительно долго, словно со дна глубокого омута, я выныривал из сна.

Стук повторился.

Да это же в дверь стучат!

Я проснулся окончательно и открыл глаза. На полу золотистой решеткой стлались яркие полоски света. Неистовое утреннее солнце рвалось в комнату сквозь полуприкрытые жалюзи.

— Отец! — В голосе Инги звучали нотки тревоги. — Ну открой же, отец!

— Сейчас, сейчас!

Я накинул халат, прошел к двери.

— Ну и ну! — Инга укоризненно качала головой. — Разве можно так безответственно спать! Мне уже стали мерещиться всякие ужасы.

— Который теперь час? — я потянулся, отгоняя остатки сна. — И какое тысячелетие?

— Половина восьмого. Начало атомной эры.

— И ты уже на ногах? Невероятно!

Инга подошла к окну, подняла жалюзи. Зальцбургская крепость, рельефно высвеченная солнцем, потеряла свою ночную призрачность. Отсюда, из глубины комнаты, в обрамлении оконной рамы, она казалась теперь крошечной, почти игрушечной и, пожалуй, больше всего походила на причудливой резьбы ларец.

— Я уже давно на ногах. Маргоша заявилась ровно в пять. Она хотела и тебя поднять с постели, но я своим телом прикрыла амбразуру дзота. Так что оцени, отец.

— В пять? Так рано?

— Говорит, иначе не успеем ничего посмотреть. Мы уже прошлись с ней по двум премиленьким церквушкам… Ты уж, пожалуйста, попроворнее, отец. Ровно в восемь тебя должен лицезреть сам бургомистр.

— Бургомистр? Это еще зачем?

— Не знаю. Маргоша говорит — вне всякой программы… Я подожду внизу. Там Карл с машиной.

Пришлось мне поторопиться. Не успел управиться с электробритвой, как снова постучали. Явилась фрау Келле — служительница гостиницы — с подносом: черный кофе, булочка, джем.

— Ваш завтрак, господин профессор!

— Спасибо.

Без пятнадцати восемь я был уже внизу. Фрау Маргарет в роскошном темно-рыжем парике с умопомрачительными локонами, точно букингемский королевский гвардеец в медвежьей шапке, дежурила у подъезда.

— Как бы не опоздать к бургомистру! — Она смотрела на меня с кроткой укоризной.

Карл, ловко маневрируя, помчал нас по плотно забитым автомашинами улицам. На нем был модный, в желтую и черную полоску, костюм.

— У вас богатый гардероб, Карл.

— Что вы, господин профессор! Это ведь все служебные костюмы.

— Личному шоферу бургомистра полагается быть одетым как джентльмену, — сочла нужным дать пояснения фрау Маргарет.

— Как же в таком случае должен одеваться сам бургомистр? — с ехидной наивностью осведомилась Инга.

Наш шофер весело засмеялся:

— По-всякому. Иногда меня принимают за бургомистра. Однажды приехал какой-то жирный тип из Нидерландов…

— Карл! — Фрау Маргарет строго поджала губы. — Что за выражение — жирный тип! И кроме того, господам все это вовсе не интересно.

— Да нет же, интересно, очень интересно! — тут же возразила ей Инга. — Пожалуйста, рассказывайте, Карл!

Но мы уже подъезжали к магистрату.

— Дворец Мирабель! — торжественно провозгласила фрау Маргарет. — Первая четверть восемнадцатого века.

— Мирабель? — Инга сразу встрепенулась в предвкушении милых ее сердцу исторических сенсаций. — Откуда такое экзотическое иностранное название здесь, в самом центре Австрии?

Фрау Маргарет замялась.

— Существует множество противоречивых романтических легенд… Ну вот, например, в одной из них говорится, что дворец был построен для красавицы цыганки по имени Мирабель… М-м-м… любовницы кардинала. После его смерти эту легкомысленную женщину и ее детей с позором изгнали из города. А магистрат принял закон, в котором запретил цыганам проживать в Зальцбурге. Между прочим, закон до сих пор в силе.

— Как же так! — возмутилась Инга. — Значит, если бы я была цыганкой…

— То спокойно могли бы продолжать жить в Зальцбурге. Все эти законы не более как древние окаменелости… Мы приехали, господа!

Машина подкатила к подъезду небольшого, но очень привлекательного, разукрашенного затейливым лепным орнаментом здания с примыкающим к нему просторным парком. Карл проворно обежал машину, распахнул дверцу.

— Можно, я пока погуляю по парку? — спросила Инга. — Наверное, мое присутствие у бургомистра не так уж обязательно.

Фрау Маргарет посмотрела на меня в нерешительности.

— Право, не знаю. Мне было сказано только насчет господина профессора.

— Вот и чудесно! Что-то я сегодня не расположена к беседам с бургомистрами.

По шикарной парадной лестнице с прелестными мраморными амурами на парапете мы с фрау Маргарет поднялись в приемную.

— Благодарю вас, фрау Маргарет. Пока вы свободны.