Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

— Замечательно, — похвалил кто-то, когда мелодия закончилась, — но всё-таки был один недочёт.

— Неужели я где-то ошибся? — спросил уязвлённый Чжэн.

— Нет, сыграно безупречно, но исполнять это надлежало не на Нефритовой цитре, а на Лазурной.

— Такой у меня нет, — посетовал Лю Эрфань, понимающий, о чём разговор.

— Говорят, она появилась в столице, и министр Вэнь уже поплатился за отсутствие музыкального слуха.

(Министра юстиции Вэнь Пу сняли с должности после того, как началось расследование в отношении будущего императорского шурина Шэн Яня.)

— Как хорошо, что внимание нынче уделяется и таким обстоятельствам, — одобрительно сказал господин Лю. — Здравое суждение в деле государственного управления невозможно без хорошего чувства звука.

— Не об этом ли сказал древний: «Кто не любит музыки, может предать свою страну»? — вступил в разговор И Мэнкун. — Мелодия, звучащая во дворце, должна быть звонкой, как серебро; нежной, как шёлк; прозрачной, как драгоценные камни; и стремительной, как породистый жеребец. Такая музыка соединяет сердца и не знает преград. Благо в столице есть слушатели, умеющие ценить это искусство.

Разумеется, чиновники говорили о своём и между собой. У слуг были свои разговоры. Айго же держался особняком. Ел всегда молча и в свободное время раскрывал трактат «О верности долгу», словно ширмой, отгораживаясь им от мира. Не помню, чтобы после кремации Сюаньчжи он хоть раз обмолвился словом с кем-то, кроме меня.

Следует вспомнить и ещё один примечательный случай, происшедший за день до нашего прибытия в Сяоянь. Здесь отмечу, что по пути нам то и дело попадались хорошо известные мне каменные «груши». Вначале я по старой привычке обращал на них внимание (иногда — и внимание других), но впоследствии мало-помалу перестал их замечать. В разгар одной из переправ туман внизу побелел, и камни по обе стороны моста потрескались и угрожающе зашевелились. Это было худшее, что могло ждать нас в дороге: противостоять гуйшэням на мосту почти невозможно. Пришлось прервать переправу и временно разбиться на две группы, благо для обеих неподалёку имелись убежища. Среди тех, кто уже перешёл мост, были Доу, Чжэн и я — и наши слуги — всего шесть человек. На островке, куда мы переправились, была глубокая и тёмная пещера, скрытая, как портьерой, густой тяжёлой сетью, усыпанной шипами и привязанными сухими листьями. Мы юркнули в безопасный мрак и вдруг поняли, что не одни.

— А-а-а, господа путешественники! — послышался чей-то насмешливый голос. — Что, шумно снаружи?

Доу Ифу сухо поинтересовался, кто говорит, и голос, отрекомендовавшись «губернаторской инспекцией путей сообщения», ехидно посоветовал нам уплатить пошлину на содержание мостов и заодно — этой пещеры. Мы поняли, что имеем дело с разбойниками. Взгляд ещё не освоился в темноте, и мы не знали, сколько их, но, судя по звукам, они успели достать оружие и направить его на нас. В иных условиях разумнее было бы отступить, но сейчас снаружи поджидали гуйшэни.

— Поживее! — услышали мы. — Работа у нас тяжёлая и требует издержек.

Чиркнуло огниво, и робкий огонёк высветил золотые иероглифы на лице Айго. «Запла́тите позже!» — вдруг бросил тот же голос, и вооружённые оборванцы стремительно оттеснили нас вглубь пещеры. Сейчас начнётся резня, подумал я — и был сильно удивлён, когда откинулся полог и разбойники вышли наружу. Я различал только мелькание фигур и слышал чавкающие удары копий и щёлканье арбалетов, но понимал: они уничтожают гуйшэней. Когда с этим было покончено, наши неожиданные защитники отступили от выхода, как бы приглашая и нас покинуть пещеру.

Только тогда мы впервые как следует их разглядели. Поистине трудно представить себе столь колоритные типажи! Бритоголовые и косматые, щербатые и сверкающие золотыми зубами, одетые в лохмотья и щеголяющие кожаными доспехами с нашитыми поверх металлическими пластинами — каждый заслуживал полностраничного портрета в каком-нибудь сборнике авантюрных историй, и жаль, что самое большое, на что им приходилось рассчитывать — это фас и профиль, кое-как набросанные на листках, расклеенных у городских управ. Главарь этой компании угадывался сразу, хотя в отличие от книжных атаманов не отличался от сотоварищей ни самым большим ростом, ни особой силой, ни великолепным оружием. В чиновничьем одеянии и при рапире он и впрямь походил на государственного служащего, и лишь густой простонародный выговор убеждал в обратном.

— Направляетесь в Сяоянь? — с поклоном спросил он. Стало ясно, что ранее именно он вымогал у нас плату. — Позволите вас сопроводить?

— Скажи мы «нет», вы же не отвяжетесь, — произнёс Доу Ифу. Он успел вынуть клинок и в отличие от собеседника стоял наизготовку. — Но учтите, господа негодяи: нас много, и мы не дадим прирезать себя по дороге.

— Как можно! — ответил «губернаторский инспектор», и вся шайка отошла в сторону, позволяя нам завершить переправу.

Когда мы уже шли дальше — на безопасном расстоянии от бандитов, — Доу поинтересовался, чем вызван этот удивительный приступ человеколюбия.

— Все люди братья, — со смехом отвечал главарь. — Вы напомнили нам о долге, а наш долг — проводить путников в безопасное место.

Наши суждения о происшедшем разнились. Некое объяснение я нашёл для себя гораздо позже. Чжэн предполагал какую-то связь между грабителями и сектой «матушки Кён». Доу вспомнил о том, что некоторые преступники на удачу в делах дают зарок: например, не трогать странствующих монахов или защищать путников с детьми — и неукоснительно его исполняют, даже с опасностью для жизни и кошелька, ожидая за это награды от духов. Слуги шептались о благородном разбойнике Рю Тонхёке, якобы судейском чиновнике, который, видя беззаконие в ямынях, с компанией удальцов скитается по диким местам, дабы творить правосудие на горных дорогах. Я готов был верить в то, другое и третье, да ещё про себя вспоминал «атамана Бусяня» из «Золотой звезды», хоть все эти измышления и не давали ясного ответа.

Пару раз попутчики отогнали от нас гуйшэней, подсказали хороший трактир для ночёвки (в ту ночь мы, правда, не сомкнули глаз) и даже снабдили провиантом, узнав, что наш на исходе; но предсказуемо не стали заходить вместе с нами в Сяоянь. Ни о какой «пошлине» они не вспоминали, и мы благодарно забыли о них, едва миновали городские ворота.

Даже неловко, дав столь просторное описание нашему пути по области Янь, в одном предложении написать, что поездка через Чжао и Вэй прошла без происшествий, но всё было именно так. Да, мы оставили в сяояньском арсенале палаши и алебарды, но получили взамен конный отряд охраны. Все неприятности (если можно их так назвать) сводились к беседам Доу Ифу с полицейскими чиновниками, которые в каждом городе заявлялись к нам, чтобы высказать подозрения относительно Айго. В любом сектанте, особенно с северо-востока, непроизвольно видели преступника, и у главы делегации уходило не меньше четверти часа на то, чтобы убедить очередного блюстителя спокойствия в полной добропорядочности моего слуги. Как бы удивился Доу, узнав, что «пустоголовые болваны» из местных управ гораздо ближе к истине, чем он!