Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

Кое-как приведя мысли в порядок, я решил, что, конечно, не пойду к Фее в «Ветер добродетели» и тем более не отправлюсь по конспиративному адресу, даже если меня там ещё ждут. Сейчас дурным сном казался мне весь прошлый день. Но что делать с конвертом? Вскрыть? Выбросить не вскрывая? Уничтожить? Сжечь, как будто его и не было? Но, может быть, Юй Шатин погиб не из-за моего поручения, а как раз из-за этого конверта — и люди Шэн Яня убили его как раз потому, что искали при нём послание? В таком случае это улика, которую нелишне было бы представить судье Вану. Это, впрочем, повлечёт за собой целый ряд других вопросов, расспросов, допросов. Как бы самому не окончить дни в тюремной камере, причём в самом скором времени…

Я ещё раз открыл корзину и выудил из неё какой-то подозрительный южный фрукт. Ниже виднелись яблоки, но достать их мешал букетик первоцветов, я вынул его и отложил было в сторону, и вдруг обратил внимание на прикреплённую к нему открытку-книжицу — из разряда тех, что часто добавляют в цветочных лавках, с сочинёнными впопыхах стихами. «Наверное, я и впрямь был очень пьян, раз согласился на такую безвкусицу», — подумал я брезгливо, но любопытства ради заглянул внутрь. Текст гласил:

Сознание резко прояснилось. Эти стихи мог написать только один человек, и правильно прочитать их мог только я. Чтобы у меня не оставалось сомнений, сразу за упоминанием о шаодае следовало одно из имён даосского бессмертного Чжунли Цюаня — Цзидао, — несомненная отсылка к недавнему столкновению в обители Облачного Дворца. Понятна была и «синяя часовня». Три дня назад, подъезжая к Аньи со стороны северных ворот, я обратил внимание на необычайно пёстрое, вычурное строение на некотором отдалении от стен — Удел Скрытых Сокровищ, посвящённый одному из духов-драконов, особо почитаемых в срединных областях. Такое буйство красок призвано было символизировать минеральные богатства горной страны, но, как говорится, без боли не взглянешь. И я, конечно, запомнил рассказ Юань Мина. Он, чуть поморщившись, отвёл глаза и с улыбкой произнёс:

— Едва ли эта красота простояла бы так долго, если бы часовню — в этих самых очертаниях и цветах — не спроектировал Хунпэнский князь, брат государя Возвышенного и большой талант в архитектуре. Талант раскрылся у него чуть позже, но благоговение вызывал уже тогда. Мятежник Ло, впрочем, и здесь сумел побунтовать. У него есть малоизвестная картина «Ночная гроза над Аньи», на ней Удел Скрытых Сокровищ, прорисованный весьма детально, подан в насыщенном синем цвете. Некоторое время эта картина висела в приёмной министра-блюстителя общественных работ, но затем её убрали — каждый вошедший вполголоса, но непременно отпускал комментарий, что лучше бы часовня выглядела так и ясным днём, а не только в ночную грозу.

Остальная часть послания выглядела и того яснее. «Господин Белая Шляпа» назначал мне встречу за северными воротами Аньи меньше чем через час. Каким-то образом он знал, что в полдень я буду в гостинице и, выбрав такое время и такой метод, чтобы меня известить, недвусмысленно намекал на то, что выйти мне нужно немедленно и без долгих сборов. Ясно было, что ни прийти лично, ни известить меня явно он не считает возможным, и это дополнительно меня подгоняло.

В паре кварталов от гостиницы меня окликнули (разумеется, я не сразу сообразил, что обращаются ко мне, но как-то всё-таки это понял):

— Господин Го! Господин Го! — это был один из знакомых мне бражников, участник вчерашнего «экзамена». — Поздравляю! Сегодня наша Фея спрашивала о вас, редко кому выпадает такая удача. Узнав, что вы сегодня не приходили, она написала вам письмо, а я вызвался разыскать адресата. И тут, представляете, вижу вас на улице! Извольте принять послание!

Ещё одно послание! Не многовато ли за неполных два дня?

Он подал мне конверт, очень похожий на давешний, и удалился со словами, что нехорошо заставлять девушку тосковать. Моё сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда я там же, на улице, раскрыл конверт и прочёл письмо артистки. В выражениях, находивших, пожалуй, самый точный отклик в моей душе, они писала, что ждёт меня, трогательно выражала тревогу и печалилась, что не может сама броситься на поиски. Если бы я уже не спешил к северным воротам, то, конечно, бросился бы к «Ветру добродетели», а возможно, даже на улицу Весеннего Цветения, чтобы доказать возлюбленной: нет, нет, она не ошиблась во мне, во мне она не может ошибиться! Но что если Юань Мин сейчас в большой беде и ждёт меня с минуты на минуту?

Выросшему на северо-востоке трудно привыкнуть к меркам центрального плоскогорья. Середина дня в столице и её предместьях — сущий муравейник, и за воротами народа можно увидеть больше, чем на базарной площади в Лияне или Ю. Выйдя из города, я принялся искать глазами Юань Мина и в ужасе понял, что легко потеряюсь в этом вихре лиц. Моего спутника не было нигде. Я, конечно, ожидал встретить его за столиком какого-нибудь заведения на пути к часовне, но нет. В самой часовне было не так многолюдно, но и там я его не обнаружил, хотя чуть ли не в лицо заглядывал каждому, кто пришёл в тот день попросить удачи у нарисованных чудовищ. На свежий воздух я вышел совершенно растерянным.

— Подайте монетку, сударь! На удачу на экзаменах! — проблеял за моей спиной сидящий у входа сгорбленный оборванец.

Я бросил ему фэнь, и тут сморщенная рука попрошайки удивительно крепко вцепилась в мою:

— Может быть, щедрый сударь, вы меня и обедом накормите? — из-под грязной соломенной шляпы на меня смотрело перемазанное сажей и грязью лицо господина Юаня.

— Ну, что ж, пойдём, старый дармоед, — ответил я, стараясь не улыбнуться. — На удачу в экзаменах.

Задавать вопросы тут же я поостерёгся, но через некоторое время всё-таки спросил, к чему этот маскарад, зашифрованные сообщения в букетах и встреча за городскими стенами.

— Не удивляюсь, что вчера, напившись, ты ничего не заметил, — произнёс Юань Мин. — Но сегодня мог бы и протереть глаза. Ведь за тобой следят, причём весьма топорно.

— Кто?

— Судя по повадкам, ребята из министерства столичной безопасности, но ручаться бы я не стал. Скажи, в гостинице у тебя осталось много вещей?

— Ну, кое-что… Смена одежды, веер, кое-какие деньги. Ну, и ваши фрукты.

— Прекрасно. Тогда они могут решить, что ты ещё вернёшься.

— А я не вернусь?

— Конечно, нет. Наша коляска через четверть часа отбывает в Девять областей от постоялого двора «Сверчок и цитра». Места оплачены.