Алексей Штрыков - Шаньго чжуань. Тетрадь в белом бархате [СИ]

— Пустяки, — снисходительно ответил Вэйминьский князь. — Может, даже и лучше, что вы явились нежданно-негаданно. Я очень рад вас видеть. Кто знает, было ли более удачное время для вашего посещения, хотя мой дом всегда готов к появлению и друзей, и недругов… Ну, а эту мелодию вы сможете угадать? — спросил он вдруг довольно живо, услышав, что песня внизу сменилась. — И на чём её исполняют?

— Может быть, это играет знаменитая Звёздная Цитра? — за неимением лучшего ответа предположил я.

— Вот ещё! Конечно, нет! — добродушно рассмеялся князь. — Или это намёк на диковинку, которую я, помнится, вам обещал?

По его приказанию слуги доставили роскошную инкрустированную коробку. Внутри на жёлтой шёлковой подушке — втрое больше драгоценного содержимого — покоился лакированный инструмент, формой действительно напоминающий цитру, но существенно от неё отличный. Прежде всего, он был очень невелик — длиною всего пол-локтя и шириною с ладонь. По красному лаку «небесной деки» шли лады и параллели струн — но не настоящих, а декоративных, выполненных в золоте и серебре. Вэйминьский князь тут же пояснил: всё это — лишь красивая поздняя поделка, что-то вроде футляра. Звёздная Цитра ещё меньше, и на столе Первого Лидера лежала вверх колками и тем, что музыканты именуют «прудами и озёрами». Он осторожно перевернул инструмент и точными движениями снял с днища декоративное покрытие. Внутри обнаружилась серебристая металлическая поверхность, с несколькими рядами колков и клавиш. Тут же были два отверстия — побольше и поменьше — похожие на резонаторные отверстия обычной цитры.

На вопрос о том, как же играет этот удивительный инструмент, Цзи Фэйань развёл руками:

— Увы, уже никак. В прошлом году в столице, когда Сын Неба милостиво преподнёс мне Звёздную Цитру в подарок, при нажатии вот этой клавиши она издавала несмолкаемой стрекочущий звук, похожий на пение цикады. Манипулируя колками, можно было сделать его выше или ниже, но этим всё и ограничивалось. Пару месяцев она продолжала играть и в Баопине, но со временем звук затих и больше уж не возвращался. Я не стал расстраивать государя, но вам скажу честно: высочайший подарок пришёл в негодность.

Разговор плавно перешёл не тему древностей и редкостей, и князь в очередной раз вспомнил о моём отце:

— Хотите верьте, хотите нет, но это был самый блистательный юноша столицы. Когда-то, прогуливаясь в саду Императорской консерватории, наша весёлая компания услышала пение Золотой Цитры, и ваш батюшка вдруг посерьёзнел и, остановившись, произнёс: «Если вдуматься, её место совсем не здесь, а в Оплоте Державного Знания». И вдохновенно пересказал историю, которой не знал и я сам, хотя она связана с моим великим предком. По преданию, переселив народы в горную страну, Первый Лидер при помощи вот этой самой Звёздной Цитры пытался разыскать других уцелевших после катастрофы и даже дозваться до небесных стран. Ходили слухи, что в первое время Цитра пела чужими голосами, но это выглядит уже совершенно фантастично. Так вот, именно ваш отец с той поры и привил мне любовь и интерес к старине.

— Он сохранил их на всю жизнь, — ответил я. — Но, конечно, подобным сокровищем наш дом похвастать не может.

— Берите! — князь сделал широкий жест. — Мне кажется, будет справедливо, если хотя бы с таким опозданием оно займёт своё законное место среди его вещей!

Я несколько раз отказывался, но хозяин был твёрд и искренен, и мне оставалось лишь с благодарностью принять драгоценный подарок.

Музыка возобновилась, разговор продолжился, князь блистал остроумием, рассказывая занимательные истории о годах гражданской и военной карьеры и о спокойствии жизни в Баопине. Не раз и не два он приглашал нас погостить здесь хотя бы месяц, чтобы увидеть все красоты поместья и, может быть, даже выехать с ним на охоту, но я, помня о встрече, назначенной Барабанчиком в Хунчоу, деликатно отказывался, ссылаясь на служебные и домашние заботы на Дуншане.

— А хотите оказаться в своей области Янь сейчас же? — спросил Цзи Фэйань с некоторым лукавством и самодовольством.

Я, понимая, к чему он клонит, подыграл ему, сказав, что это решительно невозможно. Незамедлительно были поданы носилки, и мы в сопровождении слуг-телохранителей двинулись в северо-восточную часть Баопина. Помимо красоты построек и насаждений поражала тишина и пустота. Кроме нас, людей в поместье словно не было. Вспоминался рассказ о тиране Цинь Ине, строившем дворцы и целые города для прогулок в полном одиночестве. И, где бы мы ни были, со своего места на нас строго смотрела высокая северо-западная башня — Страж Спокойствия, как её однажды назвал князь. В случае особой опасности — например, нападения на поместье — князь и его домашние могли укрыться в этой неприступной цитадели. Но кому же может прийти в голову напасть на жильё прославленного императорского дяди!

Часть, посвящённая области Янь, в чём-то копировала уже виденное мною в столице Яньское подворье. Внутренний двор не был обустроен настолько же тщательно, но мог похвастать прелестной беседкой, стоящей в центре большого искусственного пруда, и пригоршней грубых корейских кумирен. Строения здесь были приземистей и меньше, и на их фоне особенно эффектно смотрелись мощные внешние стены. Нам тут же отвели и прогрели два флигеля, и после небольшого дополнительного экскурса в историю поместья любезный хозяин оставил нас отдыхать — очень своевременно: уже смеркалось, и на меня накатывала сонливость.

Я проснулся ближе к полуночи от неясного ощущения чьего-то присутствия. Во флигеле никого не было, и я осторожно приоткрыл дверь. В тусклом свете ламп по крытым галереям прохаживался, чуть сутулясь, высокий человек. Когда он вышел во двор и встал на мосту, ведущем к беседке, я узнал Вэйминьского князя. Из его собственного недавнего рассказа я знал, что его спальня и кабинет находятся ближе к середине, и там разбит восхитительный сад. Почему из всех, подчас куда более располагающих частей огромного поместья он выбрал для вечернего моциона именно «яньский» уголок?

Я оделся и бесшумно вышел наружу. Внезапно я понял, что мне просто необходимо поговорить с Цзи Фэйанем без свидетелей, и подумал, что, возможно, и сам он пришёл сюда из тех же побуждений. Князь стоял, опершись о перила, и смотрел на водную гладь. Но не успел я даже шагнуть на мостик, как спереди и сзади от меня словно ниоткуда возникли вооружённый слуги.

— Оставьте его, — бесстрастным голосом, не поворачивая головы, сказал Вэйминьский князь. — И можете быть свободны.