Тодор Кондов - Передает «Боевой»

В скором времени по пути в Токио (по просьбе Пеева) Янко Панайотов проехал через Советский Союз. Доктор попросил советских друзей помочь «Тану» в поездке: в связи с войной это представлялось делом трудным и весьма опасным. Дипломат успел повидаться с ответственными советскими товарищами в куйбышевской гостинице, где он остановился переночевать, перед тем как отправиться в Японию.

Иное положение дел, иной дух, иные настроения ощущались по всей стране. Известия главной ставки фюрера уже не сопровождались торжественными отрывками из симфоний Бетховена. Как-то, слушая Берлин, доктор Пеев всплеснул руками и, вскочив со стула, воскликнул:

— Пятая симфония Бетховена имеет эпиграф — «Удары судьбы»! Удары судьбы, Елизавета! Это как раз подходит Гитлеру!

И хотя армии Манштейна и Бека сумели добраться до Эльбруса, а клин Паулюса коснулся Сталинграда, события лета и осени свидетельствовали о том, что все это именно успехи, но не победы, что веерообразное наступление немецкой южной группы армий обречено на неудачу.

Ноябрь выявил истинную цену наступления и подтвердил предположение о начинающейся агонии гитлеровской Германии и о том, что инициатива безвозвратно вырвана из рук фюрера.

Погруженный в работу, Пеев сидел в своем кабинете. «Направление моей жизни — Берлин», — говорила теперь Елизавета. Для нее сутки начинались и кончались колонками цифр, которые Сашо обрабатывал для Эмила. Она уже знала, как соблюдать меры предосторожности, и по мере необходимости становилась то курьером, то охраной.

Елизавета понимала, что никто никогда не узнает, что она помогала мужу. Да она и не стремилась к этому. Но иногда, когда стояла на холодной лестнице, испытывала чувство благодарности к Сашо и оценивала себя, его и то дело, которому он служил. В сущности, того, что она слышала по радио из Москвы о женщинах великой воюющей матери-родины, ей было достаточно, чтобы понять, как нужно любить.

Елизавета умом и сердцем понимала, что стоит на страже у квартиры не только ради Сашо. Она оберегала свое гнездо скорее как место, где один из штабов победы обрабатывал данные, необходимые для сокращения пути к победе.

Женщина может сильно любить. Может жертвовать собой ради мужа или ради детей. Елизавете же предстояло еще стать солдатом, преодолеть страх.

Она внимательно наблюдала за прохожими, следила, кто из них прошел вторично, искала среди них подозрительных. Елизавета безошибочно угадывала, кто из многочисленных полицейских патрулей проходит по бульвару случайно, а кто с определенным заданием. Она следила за ритмичностью встреч Сашо с Никифоровым и Янко Панайотовым и тонким женским чутьем предугадывала опасность. Сашо в таких случаях менял свои планы.

Елизавета попросила Эмила заняться радиостанцией — самым уязвимым звеном в работе группы. Эмил задумался. Елизавета, конечно, права. Эмил решил перенести ее в другое место или спрятать так, чтобы ни при каком обыске ее не обнаружили.

А «дежурства» во дворе, на улице, на лестнице продолжались. Иногда на лестнице слышался топот сапог немецких офицеров, гостей Симеона Бурева. Гулким эхом раздавался пьяный смех то девиц легкого поведения, то хозяев, провожавших своих «синеглазых рыцарей». В том же доме, к добру или не к добру, жил доверитель Сашо, миллионер Симеон Бурев. Елизавета видела, что в его квартире, как в пасти Молоха, исчезали ящики с французским шампанским, корзины с деликатесами. Каждый вечер какие-то невидимые волны выплескивали сюда все новых и новых людей. Миллионеры, финансовые и политические тузы всех мастей приходили в этот дом и уходили из него. Часы, проведенные вне дома, позволяли Елизавете правильнее оценить происходящее.

Чувства Елизаветы к мужу стали сложнее. Он все чаще представлялся ей бойцом, окруженным опасностями. Этот человек с каждым днем становился для нее все дороже. Временами он поднимался в ее воображении высоко-высоко и делался похожим на античных героев.

Много лет назад в Карлово Елизавета понимала его жертвы, когда он ходил по селам: надо было создавать и укреплять партийные группы и организации. Она могла оценить его миссионерский труд, когда он бесплатно улаживал и селах имущественные споры, мирил семьи, десятилетиями враждовавшие из-за какой-нибудь межи. Тогда, как и позже, когда он издавал «Правду» и вел беспрестанные споры с цензурой, она видела в нем черты героев Возрождения. Когда в 1919 году Пеев был избран в Народное собрание, она знала, что он из околийской партийной организации, рожденной его трудом и талантом. Но тогда он являлся одним из сотен партийных работников. И хотя отличался редкостным трудолюбием, стоял значительно выше многих других по образованию, начитанности, в нем не было черт подпольщика, а этот род деятельности — самый опасный, какой только можно представить себе. Раньше она восхищалась его сообщением о надписях в селе Ситово, опубликованным в ежегоднике болгарского археологического института. Радовалась вместе с ним, когда ему удалось доказать необходимость укрепления хисарских крепостных ворот. На его брошюру «Беглый взгляд на прошлое Пловдива» она смотрела глазами знатока и высоко ставила автора. Теперешняя же его деятельность казалась ей чем-то необыкновенным.

Елизавета стояла, прижавшись щекой к темному стеклу гостиной, и смотрела на мрачный бульвар. Никого. Только мерседес посветил фарами. Потом хлопнули дверцей. Наверняка майор вермахта покинул свою болгарскую Лорелею и предоставил ей возможность посылать воздушные поцелуи из окна спальни, в которой еще пахнет духами и вермутом.

Жизнь продолжается. Расколовшийся на два лагеря мир тяжело дышит в пороховом воздухе времени. Он ждет гибели обреченной половины и торжества восходящей. В этом мире полной грудью дышат только те, кому обеспечен завтрашний день. Елизавета знала свое место. И хотя она все прекрасно понимала и была готова к разного рода неожиданностям, слезы текли по ее щекам.

«Какое счастье, — думала она, — быть рядом с Сашо».

23 ноября 1942 года. Гвардейцы перед входом в военное министерство резкими движениями взяли «на караул» и замерли, не отрывая взгляда от его величества. Царь поднялся на несколько ступенек, откозырял небрежно и быстро вошел в здание. Здесь его встретили военный министр, начальник генерального штаба Костадин Лукаш и группа генералов. Борис пожал всем руки и направился в зал заседаний. Высший военный совет начал работу.

— Господа генералы, — начал царь, наклонив вперед сильно полысевшую голову, — как вам известно, несколько дней назад я вернулся из Берхтесгадена, где встретился с фюрером и рядом других высокопоставленных деятелей великого рейха. Фюрер очень высоко ставит качества болгарской армии. Он считает, что сейчас, когда мы с помощью германского оружия достигли своих национальных идеалов и когда царство объединяет земли всех болгар, наш долг — внести свой вклад в борьбу против большевистской России.