Тодор Кондов - Передает «Боевой»

Начальник охраны знал маршрут царских прогулок. По всем аллеям отправили агентов, а полицейских в форме поставили на перекрестках аллей. Лулчев сам вел машину и указывал на прохожих, которые, узнав властителя, оборачивались в испуге.

— Если бы они больше боялись вашего величества…

Машина остановилась в самом центре парка. Мелькнула фигурка агента.

— Лулчев, кто из этих дармоедов сообщит Бекерле о нашей тайной прогулке?

— Ваше величество, я демонстрирую уединение, чтобы дать вам алиби!

Царь предложил сигареты. Пощупал свой пистолет. В крайнем случае он и сам мог в какой-то мере защитить себя. В последнее время он опасался нападения англичан, французов, югославов, греков, американцев, немцев, румын, правых из военного союза, экзальтированных анархистов. Боялся нападения повсюду и со стороны любого человека. В своей спальне боялся камергера. В столовой — поваров. В парикмахерской — парикмахера. Здесь — Лулчева. Князя Кирила, Филова. Прежних сторонников Протогерова. Ванчемихайловистов. Македонцев — сторонников Сербии и Греции. Македонцев — автономистов. Добруджанцев-террористов. Фракийского общества. И все-таки он надеялся, что его охраняет молва, что он народный царь-демократ, что он добрый и милостивый, справедливый и добродетельный.

Они шли по аллее. Повсюду — мягкие послеполуденные тени. Тишина. Под ногами поскрипывала опавшая хвоя.

— Ваше величество, я не имею права советовать вам больше того, что мне дозволено.

— Послушай, Лулчев, говори быстрее, а то я сгораю от нетерпения!

— Ваше величество, одну армию необходимо отправить на Восточный фронт! Необходимо, ваше величество. Несмотря ни на что. Несмотря на ваши опасения. Несмотря на предупреждения.

— Лулчев, ты думаешь так же, как и я, хотя получаешь зарплату и от меня и от Интеллидженс сервис.

— Ваше величество, если вы знаете это, вероятно, вам известно, что я говорю не от своего имени?

Царь замолчал.

Зачем доказывать что-то или противоречить? Ясно, что полки неблагонадежны. Он не смеет отправить даже батальон, потому что это может превратить войска в бумеранг, который способен смести трон, династию, это чудесное гнездышко, куда текут миллионы; гнездышко, которое захудалый принц Фердинанд превратил в соблазнительный уголок спокойствия, где можно было мечтать о новой Византии.

— Лулчев, просто не верится, что король англичан хочет… вернее, что Интеллидженс сервис хочет, чтобы я воевал против их союзника.

— Ваше величество, мы хотим, чтобы Германия раздавила большевиков. Англия помогает большевистской России, потому что ей некуда податься, она не может не считаться с условиями. Ну помогаем, но второго же фронта нет! Германия должна уничтожить Россию и одновременно истощить себя, короче говоря, стать такой, чтобы мы диктовали ей свою волю, чтобы наши дивизии могли укротить ее. Вы же зять итальянского короля, а он уже поддерживает через Бадольо связь с нами. Куда вы денетесь, если будете стоять вне известной вам игры двух сил?

Царь прислонился к дереву.

— Давайте рискнем с «этой армией», ваше величество! За шесть месяцев создадим новую, ваше величество. Обезвреженную.

— Подождите, разве немцы не знают о Бадольо?

— Возможно, да, возможно, нет! А может быть, Бадольо является только ширмой для каких-то других сил? А что, если сам Канарис подстрекает Бадольо с целью втянуть нас в настоящую войну с Италией? Да, Тобрук доказывает, что мы не удержим Африку. Сегодня, завтра и десять месяцев спустя, возможно, но не больше. Это известно и Роммелю. Маршал Грациани поделился этим с графом Чиано, а граф проболтался, что в Ливии воюют только за престиж, что там война не имеет стратегического значения для оси. Это вранье, но о чем это свидетельствует?

Царь с улыбкой проговорил:

— Ну, предположим, я попытаюсь отправить армию.

— Вы просто должны это сделать!

Борис побелел. Поднял руку, чтобы ударить советника по лицу, но воздержался. Сыновья крестьян и мещан дерзки. Кто же научит их, как надо разговаривать с его величеством?

— Лулчев! Я хочу отправить на фронт не одну армию, а все войска. Пусть умирают. Пусть их зарывают в землю снаряды. Пусть гибнут от вшей и тифа.. Зачем мне эти зараженные коммунизмом оборванцы? Хочу отправить, но не могу, понимаешь?

Советник соглашался с царем. Он ухмылялся. Борис не ударил бы его: пощечина отозвалась бы даже в Лондоне. Оглядевшись, он доверительно сообщил:

— Я послал сказать Кочо Стоянову и Даскалову, чтобы заглянули сюда. Незачем устраивать встречи с ними во дворце. Здесь все увидят их и поймут, что ваши люди советуют вам отправить войска на Восточный фронт и борются с моим влиянием на вас.

Царь обернулся. По аллее шли Даскалов и Стоянов. Борис не захотел выслушать ни рапорта, ни доклада. Схватил Даскалова за плечо. Отпустил его. Потом поздоровался с Кочо Стояновым.

— Генералы! Скажите, почему в моих полках разложение? Милостивые мои офицеры, выходит, гладят солдат по шерстке, а я что же?

Кочо Стоянов закусил губу. Помолчав, произнес:

— Ваше величество…

— Господа, я не вызову Костова. Я вам верю больше, чем ему. Даю вам месяц срока, два, пять, но очистите мои полки от скверны. Если в них есть десять коммунистов, уберите двадцать человек. Если нужно расстреливать, почему не приносите указы, не устраиваете процессы? Господа, я не вижу более верных мне людей, чем вы! Укрепите армию, и я дам вам повышение. Вы будете моими первыми помощниками.

Кочо Стоянов с улыбкой произнес:

— Ваше величество, покорно прошу разрешить мне заняться этим… я знаю, как…

— От моего имени, Стоянов, можешь делать все, только очисть армию от коммунистов!

Борис исчерпал весь запас сил, потому что почувствовал головокружение, и медленно опустился на траву. Теперь он мог только слушать, но его раздражали голоса этих сынков бакалейщиков с погонами на плечах. Почему в этой Болгарии нет ни одного аристократа по крови, которому можно было бы верить в полном смысле этого слова! Перепачканные в большевистской крови, но все-таки крестьянские душонки!

— Ваше величество, Стоянов ничего особенного не добьется, — произнес Даскалов, глядя в землю. Он нашел в себе силы возразить, потому что знал, что в этот момент царю не на кого опереться. — Перережет две-три тысячи людей и…

— Двадцать тысяч! Пятьдесят тысяч, если понадобится! — крикнул Борис и развел руками. — Разве бог не уничтожил все человечество, чтобы оставить только Ноя?

Генералы пошли по аллее, ведущей к озеру. Царь выпрямился, вопросительно посмотрел на Лулчева и заметил:

— Ну как, хорошо?

— Если это не только угроза, ваше величество.

— Нет, дорогой. Официально я буду мешать им выполнять мой приказ. А вообще-то… знаете, на что я способен…