Тодор Кондов - Передает «Боевой»

Борис велел позвать Костова. Позже потребовал к себе митрополита, а к концу дня и премьер-министра. К девяти часам вечера он остался наедине с царицей и примерно в десять пожелал видеть начальника ее охраны. Этот господин доложил высочайшим супругам известные ему и его коллегам факты о положении дел в Италии. Примерно в одиннадцать приехала княгиня Евдокия со свитой из двух дам и адъютанта. Борис упорно пытался сменить тему разговора. Но Евдокия снова и снова настаивала на своем. Она считала, что именно теперь самое время вызвать кризис кабинета министров. По ее мнению, в Болгарии существовал только один человек, рожденный стать ее спасителем и спасителем династии. Багрянов. А если положение станет непоправимым, Константин Муравиев.

Чтобы отделаться от мрачных мыслей, Борис стал пить коньяк рюмку за рюмкой. Около двенадцати он потерял сознание и его отнесли в спальню. Личный врач царя только пожал плечами: обычное состояние его величества. Завтра он снова будет бодрым. Немного кофе — и все будет в порядке.

— Никола Гешев!

Полицейский встал. Перед ним стоял его номинальный начальник Антон Козаров.

— Ты почему не уведомляешь меня, когда и зачем посещаешь царя?

— Потому что никто не обязывал меня делать это и потому что царь не спрашивает ни меня, ни тебя, с кем ему встречаться.

Козаров съежился:

— У тебя, я вижу, отличное настроение.

— И не настаивай, дорогой, на том, что ты начальник. Нет смысла. Твои интересы в другом месте, и ты не должен забывать об этом. Если будешь слушать меня и не будешь играть на моих нервах…

Козаров знал, что его собственное положение нестабильно, что он занимает политический пост, всегда ненадежный и всегда находящийся под угрозой.

— Уж не думаешь ли ты, что у меня мало сил?

— Сил у тебя много перед арестованными, мой шеф. — Гешев ухмылялся, дожидаясь, когда принесут кофе и папку с материалами следствия по группе «Боевого».

— Ты же знаешь, раз я сказал что-то, значит, у меня собраны по этому вопросу документы. У меня есть данные о твоих финансовых злоупотреблениях. Причем они настолько крупные, что тебе вряд ли удастся скрыть их. Я собрал данные о достаточно большом числе будто бы убитых партизан и о выдаче за их ликвидацию соответствующих наград разным полицейским, но этих полицейских нет ни в одном служебном списке, ни в одной ведомости.

Козаров пожал плечами:

— Ты способен на ужасные вещи.

— Однако я не допускаю ничего подобного по отношению к приятелям, если они смыслят кое-что. Давай-ка лучше будем с тобой помалкивать. Если поможешь мне, обещаю тебе, что ты останешься на своем посту до тех пор, пока сам не скажешь «не хочу больше». Приближается смутное время. Италия…

— Слышал. Чересчур уж откровенно. Канарис наверняка устроит какой-нибудь номер.

— Поздно. Виктор-Эммануил вступит в союз, если хочешь знать, даже с коммунистами.

— Что же тогда делать?

— Надо внимательно следить за тем, что делается у нас в стране, и действовать только в союзе с Борисом. Только с Борисом. Ты понял это? И в пользу Кочо Стоянова. Он один способен уничтожить партизан в горах. И вот еще что. В связи с доктором Пеевым я думаю…

Козаров барабанил пальцами по столу. Он понял одно: Гешев удостоился благоволения царя. Ну, конечно, в разное время разные люди могут понадобиться дворцу.

Они вызвали к себе подследственного доктора Пеева. Доктор напоминал скорее тень. Гешев показал ему на стул. В тот вечер он решил быть деликатным и внимательным.

— Садись, доктор. Думаю, что разговоров в подвалах уже хватит. Гестапо хорошо работает, не так ли?

Пеев уловил в голосе полицейского нотки торжества.

— Бесспорно.

— Я хотел, чтобы ты, доктор, повторил, что борешься только против немцев в нашей стране, а не против Болгарии.

— Да. Я могу повторить это много раз.

— А если это так, то из этого следует, что ты не враг официальной политической линии его величества.

— Да, если бы его величество не продал Болгарию гитлеровской Германии, если бы наша страна проводила политику мира. А наша родина находится на пороге катастрофы, причем по вине теперешнего правительства. Кроме того, я не могу гарантировать, что смирятся те, чьих сыновей именно его величество отправил на кладбище.

Козаров кипел от негодования. Гешев спросил:

— Ты согласился бы подписаться под тем, что борешься только против немцев, доктор?

Это была уловка.

— Но как я буду писать этими руками? Посмотрите, у меня нет ногтей.

Гешев рассмеялся:

— Ничего, ничего. Ты будешь диктовать, а машинистка будет писать. Потом как-нибудь распишешься.

Козаров онемел. С каких пор Гешев стал таким?

— Доктор, ты умен, а не видишь, что в политике выигрывает тот, кто поворачивает туда, куда дует сильный ветер.

Пеев почувствовал, что теряет силы. Неужели дворец задумывает провести операцию «отказа от союза с нацистами»? Это подорвало бы всю политическую систему. У партии уже есть силы, чтобы воспользоваться подобным срывом: она не упустила бы возможности подтолкнуть спускающихся вниз. Это позволило бы ей найти свое место и перепутать расчеты всех тех, кто и без того запутался в своих делах.

— Я продиктовал бы…

Машинка равномерно отстукивала текст. Гешев шептал Козарову:

— Только бы Борис не заварил какую-нибудь кашу. Если он ничего не напутает, мы с тобой наверху, а коммунистам — крышка. Кочо будет размахивать саблей, и никогда, пока светит солнце, большевикам не вступить в Болгарию.

Пеев стонал от боли, ставя свою подпись:

— Все. Я кончил.

Зазвонил телефон. Гешев поколебался: снимать ли трубку или нет. Посмотрел на Козарова. Потом все-таки снял.

— Алло, что стряслось, голубчик? — Гешев рассмеялся. Ударил себя по лбу и объявил: — Ему ничего. — Нажал кнопку звонка. Когда вошел полицейский, показал на Пеева. Потом жестом руки приказал подождать, пока он не кончит отдавать распоряжения. — Доктор, у меня есть хорошая новость для тебя: послезавтра ко мне приведут… кого бы ты думал? Эмила Попова.

Доктор Пеев опустил голову. Руки его безжизненно повисли. Полицейский потащил его по коридору.

В кабинет Гешева вошел агент Яначков и доложил о результатах наблюдения:

— Встреча Манола Божилова с женщиной состоялась на углу улицы Белчева и улицы Аспаруха точно в восемнадцать часов. Женщина оказалась Анной Рачевой, проживающей вместе с мужем в доме своего отца Димитра Неделчева Димитрова из села Ситово Силистринской околии, жителя Софии. Они живут на улице Антима в доме номер четырнадцать, в квартале Кирпичный завод. По сведениям Манола (я с ним разговаривал после встречи), это та самая женщина, которая укрывает Эмила Николова Попова.