Александр Сытин - Мертвые всадники

Пятого солдата не подвели: костер отодвинули от ног командира, веревки развязали; подошел переводчик:

— Мине твоя не будет резит, солдат не будет резит, пойдем город, твоя солдат — нам солдат, твоя солдат на крепость пулемет стреляй... Хорошо?..

— Дай подумать.

Переводчик отошел.

„О газах они ничего, наверно, не знают, о пироксилине тоже... Но поймут ли мои люди? Придется говорить языком одно, а глазами другое... А если решат, что я слабый трус... Ну что ж. Умереть никогда не поздно, попробуем бороться".

— Хорошо, — сказал командир еле внятным голосом. Ему стали - бинтовать ноги и дали поесть. У пленных перерезали все веревки и повели купаться. На берегу, под огромным казаном, затрещали в огне сухие колючки, и зашипело сало для плова, а со стороны города бухали пушки, и каждый удар отдавался в измученном сердце.

3

Командир съел ложки две-три плова, приказал людям выстроиться и подошел к шеренге, мягко ступая забинтованными ногами и опираясь на плечи двух басмачей.

Внимательно осмотрел всех до одного. Все осунулись, глаза стали большими, и у многих седина тронула голову. Но как они выросли! Это не дети, которых можно зарезать за одну дыню.

„Надо говорить, молчать долго нельзя, а то враг поймет, что хитришь..."

— Я приказываю сдаться... Мы присоединимся к ним и вместе с ними ударим на крепость... Жизнь дороже всего ..— Говорил, говорил, а сам думал: „Только б не перебили".

Дослушали до конца.

— Согласны?

— Согласны. Да. Хорошо, — ответили вразброд вовсе не по-военному.

„Кажется, поняли... Остается приказывать..."

— Саперы, вперед!

Вышли.

— Пироксилин цел?

— Цел.

— Согласны запальники делать очень короткие, или несогласны?

— Да. Согласны!

Ответы спокойные, вдумчивые и мстительные.

— В резерве будете. На место. — А сам думает: „поймут басмачи или нет?"

— Кто живой от газовой команды — вперед!

Вышли.

— Газы есть?

— Да. Четыре баллона тяжелого...

— Сохранить для крепостного резерва согласны?

— Да!

Командир убедился, что его поняли все люди и не понял ни один басмач.

— Саперам и газовикам особых приказаний больше не будет. Разойтись!

Это обозначало: „прощайте, товарищи".

Переводчик подозрительно заглянул в глаза командиру, но ничего не увидел, кроме усталости и покорности.

Солдат развели, надели на них толстые ватные халаты, чтобы защитить от палящего солнца, и смешанный отряд басмачей и пленных красноармейцев двинулся к городу.

Курбаша ехал и орал во все горло песню; „Хазыр крепоскь ульды“. (Теперь крепость пропала).

Басмачи перемигивались от радости, хлопали по плечу пленных красноармейцев и кормили их лепешками, сырым и сухим виноградом. Пленные сумрачно брали и ели, набираясь сил перед последней схваткой.

4

Европейская часть города дымилась и разрушенные дома догорали. Азиатская часть была вся в развалинах. Улицы всего города были засыпаны разграбленным скарбом жителей, а одежда, материалы, материя и продукты грузились на арбы.

Басмачи разложили по всем домам раненых, но теперь приходилось их вытаскивать и отправлять в горы.

Крепость не давала ни минуты покоя. На всякую суету и вой грозно грохали старые пушки, изрыгая с парапета саженное оранжевое пламя, и взвизгнувшая граната или бомба рвала стены и крыши, ранила осколками и обваливала обломки на раненых, а едкая известковая пыль подымалась белым облаком и слепила глаза.

Наступающие были вооружены новехонькими винтовками от эмира и брали количеством.

Все дома и лачуги вокруг маленькой крепости были забиты наступающими.

С воем, грохоча лестницами, бросалась цветная толпа с седобородыми имамами впереди. Живая волна ударялась в стену и взмывала кверху, чтобы затопить крепость. Но в упор вздыхало саженное пламя пушек, прожигая толпу насквозь картечью и рычали осатаневшие пулеметы.

На полчаса, на час становилось тихо. Все крыши, окна, чердаки высоких зданий, все тополя и корчаги были покрыты стрелками, которые засыпали дождем пуль бойницы и стены крепости.

Пулеметы сбивали целые гроздья людей, но все новые и новые лезли на место убитых, и последние часы крепости были сочтены...

Внутри крепости заперлись все жители с гарнизоном из 30 человек и боролись, как могли, за свою жизнь. Бегом, на себе, перекатывали раскаленные от стрельбы и солнца пушки.

Мужчины бегом выносили из порохового погреба ящики со снарядами, пулеметными лентами и патронами. На бегу, или в момент атаки учились артиллерийскому и пулеметному делу, заменяли выбывшие номера, а женщины набивали патронами пустые пулеметные ленты и оттаскивали в каменную казарму убитых и раненых.

Третьи сутки все были без сна, и на угловой башне, в тени от пустых гранатных ящиков, спали выбившиеся из сил два подростка. Они лежали на боку, дышали друг другу в лицо и вздрагивали во сне при каждом ударе пушки.

Два огромных цементных подвала на площади, бывшие торговые склады, были разграблены и заняты басмачами, но легкие орудия не могли разбить цементных сводов, и крепость скоро должна была погибнуть.

После каждой неудачной атаки вьющейся гусеницей двигалась цепь перебегающих стрелков и вливалась в подвалы. Ночью они наполнят подвалы, и остановить их будет нельзя. Слишком близко.

5

Вновь прибывших пленных красноармейцев встретил приветственный вой, который раскатился по городу и отдался в подвалах.

„Урус шайтанляр с четырьмя пулеметами полезут на крыши!.. У-у! Ой-бой-га-а!...“ — неслось по всем домам и улицам.

Осажденные по крику и шуму поняли, что отряд погиб, а к басмачам подошло подкрепление.

Комендант крепости сидел в казарме напротив председателя Угорисполкома.

Оба молча поглядывали друг на друга. Нёожиданно задребезжал телефон, и комендант схватил трубку.

— Крепость'?

— Да! — задыхаясь от волнения, ответил комендант.

— Я, командир отряда, говорю с городской станции... Мы в плену, но мы вам поможем. На горбанке и на школе будут пулеметы. Не сбивайте. К угловой башне выбросите пироксилин, а то взорвется от детонации. Раздайте противогазы. Больше говорить не буду. Ухожу. Не звоните. Следят. Прощайте.

У коменданта закружилась голова, и он закричал:

— Прощай...

Но ответа не было.

Комендант побежал выполнять все полученные указания, а в это же время командир пленного отряда излагал курбаше через переводчика свой план атаки.

Они сидели втроем в номере гостиницы, рядом с городской телефонной станцией. Курбаша сидел на плюшевом кресле, поджав ноги, и внимательно слушал. Снаружи стоял почетный караул. Курбаша кивал головой после каждой фразы переводчика:

— Ой-бой-бой. Джуда якши (очень хорошо). На крышах будут пулеметы?.. Все стрелки соберутся в подвалы для атаки?.. Тюра — командир даст своих солдат для каждого подвала?..