Александр Сытин - Мертвые всадники

— Ой-бой-бой! Шайтанляр! (черти), — пробормотал старый горожанин, когда отряд повернул к полю. Внизу, под обрывом, у подножья горы столпились и перемешались гости и горожане. Кербалай со своими всадниками также вмешался в толпу. Игра заключалась в том, что победители должны были отнять у остальных тушу козла, называемую улак. Сегодня два раза надо было провезти ее кругом поля и привезти до старейшин. Как всегда, люди одной и той же партии могли передавать тушу друг другу и помогать один другому. Один из старейшин объявил число кругов. Во время борьбы всадники, по адату (обычай), могли бить друг друга камчами (нагайками) и топтать лошадьми, если это возможно. Поэтому у всех было надето по два толстых халата, несмотря на жару, чтобы удар не сразу доставал до тела. Четверо старейшин подошли к краю обрыва, держа тушу козла. У туши была отрезана голова и обрублены ноги. Кожа на шее и ногах была зашита. Старейшины раскачали тушу и бросили ее вниз со скалы. Исступленный вопль толпы всадников отвечал снизу. Стотысячная толпа зрителей подхватила крик. Гром покатился по степи. Пыль скрыла место борьбы. Отважные афганцы подымали коней на дыбы, прокладывая себе дорогу шаг за шагом. Киргизы и горожане спешили за ними. Огромный рослый узбек эмира поймал при падении тушу. Под градом ударов плетей он не успел взять ее на седло, и улак упал вниз на землю. Толпа напирала с краев. В середине толпы, где была туша, многие кони оставались стоять некоторое время на задних ногах. Всадники опускались с седла и хватали тушу. Какой-то горожанин поднял улак с земли и подхватил на седло, прижав тушу ногой. От камчей верхний халат на нем разлетелся в клочья. Он закрыл рукой лицо от ударов. Выдрессированный туркменский скакун взвился на дыбы и стал прокладывать себе дорогу.

Файзулла Шамурзин охранял горожанина. Он бил камчей наотмашь по лицу каждого, кто только поворачивал голову к всаднику.

Рядом с ним оказался Кур-Ширмат, но Файзулла его не ударил. Кур-Ширмат схватил улак и взял его к себе на седло. Это была измена горожан. Крики киргиз „позор, позор" были заглушены общим шумом. Кур-Ширмат рванулся вперед, но тут ему на голову, как гром, свалился удар. Кур-Ширмат зашатался на седле и оглянулся.

Это был Алимджан. Дикая лошадь Кербалая укусила за ногу Кур-Ширмата, и снова все смешалось в пыли. Толпа сдвинулась с места. Улаком завладели афганцы.

— Га-а! Кур-Ширмат! Кур-Ширмат! — и вся толпа в слепом карьере рванулась куда-то вперед. Впереди всех вихрем неслись афганцы. Наперерез им мчались узбеки эмира, чтобы окружить и защитить от врагов. Горожане и киргизы рассыпались по всему полю.

Вокруг Алимджана было десятка два всадников Кербалая. Лошади взбесились от сутолоки и безудержно понеслись сами не зная куда. Афганцы проскакали уже полтора круга, но, если обезумевшие лошади ударят сбоку, то все разлетится вдребезги. Это понимали все.

Всадники, задыхаясь от скачки, били камчами и без того обезумевших лошадей. Справа близко послышался храп и неистовый топот. Это спешили афганцы. Га! Всадники сбились, и несколько коней с маху покатились по земле, давя своих ездоков.

— Клынчь... клынчь... (шашка),—адским визгом пронесся боевой клич рода Кербалая. Десяток охотников, призывая на помощь и топча конями своих и чужих, промчались вперед.

— Кербалай! — грянуло по всему полю. Но горожане огромной ватагой разбросали киргизов и снова улаком завладел Кур-Ширмат.

— Афганы! Афганы! — ревела стотысячная толпа. Рядом с Кур-Ширматом один в толпе врагов очутился Алимджан. Он почти ничего не видел и не понимал от ударов, которые сыпались со всех сторон. Его большое тело корчилось в сплошной судороге.

— Алимджан! Алимджан! — чуть не рыдая, кричал Кербалай, порываясь на помощь сквозь толпу. Но кони распластывались в карьере, и помочь было нельзя.

Алимджан помнил одно: кругом враги, заклятые враги, и теперь они победят.

— Эх! — Алимджан вынул правую ногу из стремени и уперся ею в бок лошади Кур-ШирМата. Бросив повод, великан схватил обеими руками улак, на котором сидел Кур-Ширмат. От камчей, из обеих рук хлынула кровь, но великан вырвал тушу. Конь споткнулся без повода, но Алимджан успел поймать за повод коня Файзуллы, и оба коня — Алимджана и Файзуллы — на всем скаку грянули оземь.

Кербалай подхватил улак. Его окружили киргизы, и снова его боевой клич потряс воздух. Кур-Ширмат с горожанами бросился навстречу. Какой-то великан киргиз так ударил его камчей по лицу, что тот слетел с седла и исчез в общем потоке.

Киргизы оцепили Кербалая и сомкнулись тесным кольцом.

Афганцы и горожане толпой ударили сбоку. Их сдержали, и пострадали только крайние всадники. Враги не проникли в серединку лавины. Киргизы прошли в карьер все поле.

Дальше. Дальше. Еще четверть круга, и один из старейшин взмахнул над обрывом большим покрывалом в знак победы Кербалая.

— Кербалай! — стонало все поле. Задыхающийся, истерзанный и суровый примчался он с отлогой стороны к кругу старейшин и бросил тушу на землю.

— Батыр (богатырь)! — всадники сорвали его с седла и карьером отнесли к краю поля, где стояли столы. В это время недалеко в стороне раздался слабый крик женщины:

— Алимджан! Алимджан!

Несколько горожан тронулись с поля в толпу. На седле одного из них была закутанная с ног до головы девушка.

Чуткое ухо киргиз уловило беспомощный крик в общем реве толпы.

Ликующая буйная лавина повернула на горожан. Грозный смех и крик: — Невеста Чуназ — раздались среди всадников Кербалая. Как щенят, разбросали они горожан и, перехватив Зару на седло, с гиком помчались дальше.

Кербалай, забыв вытереть кровь с лица, приказал искать Алимджана. Его скоро привезли...

Он был без памяти. У него была разбита голова, но кости все были целы. Начальник милиции сидел за столом со стаканом водки и улыбался, хотя у него была вывихнута рука.

— Ух, — сказал добродушный Кербалай...— Теперь они будут вместе. А я на них буду смотреть.

— Зара, поцелуй своего жениха,—продолжал глава рода, приняв чимбетт с лица Зары.

Его слова покрыл приветственный рев толпившихся пеших и конных, так как честь рода была спасена.

_____________________