Павел Автомонов - Ледовый десант

— Да, господин Мюллер. Но напрасно вы тратите время. Я не майор Сахаров, который писал доносы на Пантелеймона, а теперь выслуживается у вас, «обрабатывает» несчастных земляков, попавших в плен. Я не стану таким же подонком, как он. Не стану мстить нашим, даже если многие из них проклянут меня за то, что я оказался здесь!

Дождавшись перевода последней фразы, Мюллер усмехнулся:

— Наконец-то до вас дошло. Значит, вы согласны, что вас дома проклянут, когда узнают о вашей статье?

Русанов в ответ промолчал.

Мюллер скривил губы, и Александру показалось, что это ощерился волк.

— Вы изображаете из себя Георгия Димитрова, — с иронией произнес штандартенфюрер. — Напрасно, капитан, напрасно. — Он повернулся к Сахарову. — Покажите ему, господин майор.

Сахаров достал из портфеля газету «Правда». У Русанова перехватило дыхание.

— Учтите, капитан, — сказал Мюллер. — Там еще не знают о вашей статье. Но знают, что вы сдались нам в плен. Так и пишут на основе свидетельств партизан, видевших вас в последнем бою. Вы для них предатель. Так пишет московская «Правда». Где же ваша гордость? Где ваше самолюбие?

Русанов стал внимательно читать каждую строку небольшой заметки, в которой сообщалось о том, что он сдался в плен. Все было не так, как говорилось в заметке. Как же она могла попасть на страницы «Правды»? Александр лихорадочно думал, сопоставлял. Первый номер газеты «Правда» вышел 5 мая 1912 года. В каждой газете стоит два номера — порядковый и номер с начала нового года. Здесь же был только один номер, который превышал пятнадцать тысяч. Но ведь за время существования «Правды» не вышло еще и десяти тысяч номеров. Значит, эта «Правда» печатается в Берлине для таких же пленных, как он. Ему все стало ясно.

Русанов вернул газету, сделав вид, что поверил в подделку.

— Вы спрашивали о моей гордости и моем самолюбии? Да, я горжусь, что являюсь сыном Советского Союза, горжусь, что моя армия стоит уже на Днепре и разгромит вашу Германию, господин Мюллер! Самолюбие?.. Мое самолюбие никогда не толкнет меня на путь предательства, на путь майора Сахарова.

— И вам не жаль своих родителей, братьев, сестер? Не жаль жену, детей, если они у вас есть?

— У меня есть дочь, — признался Русанов, опустив голову. — И при других обстоятельствах я любому, кто посмел бы обидеть моих родных, набил бы морду. Но сейчас война. Я солдат. И должен вести себя так, как подобает это настоящему солдату.

— А газета «Правда»? — спросил Мюллер после некоторой паузы.

Русанов горько усмехнулся.

— Московская «Правда», — он сделал ударение на слове «московская», — не станет печатать, что какой-то там капитан сдался в плен немцам. Она печатает информации только о немецких капитанах, которые сдаются в плен.

Мюллер обвел вопросительным взглядом присутствующих.

— Что скажете, господа?

— Большевик! Фанатик! До мозга костей! — выкрикнул один из гестаповцев.

— А вы? — обратился штандартенфюрер к майору Сахарову.

— Он просто дурак, остолоп!

Мюллер укоризненно покачал головой.

— Нет, капитан Русанов — умный человек. И весьма сведущ в том, что происходит в высоких кругах Красной Армии.

— Переводить эти слова, господин штандартенфюрер? — спросил переводчик.

— Конечно, — ответил Мюллер и пристально посмотрел на Русанова. — Я не удивлюсь, если узнаю, что капитан владеет немецким языком и мог бы обойтись без переводчика.

Александр прикусил губу. Еще одна новость! Мюллер считает его человеком, знакомым с высокими кругами армии. Впрочем, возможно, так оно и есть. Разве начальник Украинского штаба партизанского движения генерал-майор Строкач и его заместитель полковник Старинов не являются людьми из этого круга? Разве он, Русанов, не знает, сколько раз Строкач был на приеме у главнокомандующего, сколько раз вызывался на заседание Политбюро и Государственного комитета обороны, где шла речь о развитии партизанского движения, о руководстве отрядами, о помощи партизанам и о требованиях и задачах, стоящих перед ними? Ведь это же благодаря Строкачу шесть партизанских командиров получили звание генерал-майоров. Проклятый Мюллер почувствовал, что он, Русанов, важная для них птица. И не только потому, что они знают, какую должность занимал он в партизанском штабе… «Русанов — важная птица…» Так, кажется, недавно говорил и майор Сахаров. О, как бы он облегченно вздохнул, если бы от него отцепились и считали бы его обычным пленным!

— Говорите, капитан! — прервал размышления Александра Мюллер.

— Я все сказал.

— Жаль, — вздохнул Мюллер. — Тогда мы напечатаем большим тиражом листовку с вашим портретом и сбросим на партизанские леса Украины и Белоруссии. Над расположением ваших регулярных войск.

— Вашей листовке тоже не поверят! — махнул рукой Александр.

— Поверят! Поверят, капитан! Листовка будет называться «Правда о «партизанском движении». Последние два слова в кавычках. Это будет выглядеть как насмешка над вашим партизанским движением…

В камеру Русанов вернулся, когда узники читали единственное чтиво, что было в крепости, — власовскую газету «Заря». Александр сел на нары, и конвоир освободил его от наручников.

Некоторые узники смотрели на» него сочувственно, но большинство настороженно, с укором и даже презрением. Еще бы! В газете «Заря» напечатано его фото, опубликовано интервью с ним «Капитан Русанов рассказывает…».

— Тебя посадили в нашу камеру как шпиона! — выкрикнул кто-то. — Поэтому и орден не сняли!

— Не надо бросать такие оскорбительные слова, — покачал осуждающе головой Павел Адольфович. — Вы же грамотные люди и хорошо знаете, что подобные показания немцы могут напечатать от имени любого из нас. Вы прочитали хоть что-нибудь про невидимые мины, которыми партизаны подрывают эшелоны, слава о которых дошла и до нашего «каменного мешка»? О тактике отрядов и численности партизан прочитали?..

— А ведь верно. Это — провокация…

— Мы верим тебе, Русанов!

— Вот это другой разговор, — улыбнулся Колеса. — А чтобы капитан не сомневался в нашем к нему уважении и сочувствии, давайте изберем его старостой камеры «Восемьдесят». Кто «за»?

Почти все узники подняли руки.

— Итак, капитан Русанов староста нашей камеры, — подвел итог голосования Колеса. — Уверен, что с его кандидатурой согласится и комендант, ведь наш капитан, благодаря власовской «Заре», стал теперь известной личностью! — с горечью в голосе сказал Павел Адольфович. — Что молчишь, Саша?

— Говори, Русанов!

— Нечего тебе сердиться на нас!

Услышав шум, в камеру вбежали вахтманы.

— Что случилось?

— Почему кричите?

— Старосту переизбрали!