Павел Автомонов - Ледовый десант

— А ты можешь гордиться, что целуешь руку новому царю, его величеству генералу Власову!

— Черт с тобой! Говори, что хочешь, только поезжай в Берлин! — погрозил кулаком Сахаров.

В тот же день комендант, Сахаров и фельдшер осмотрели Колесу, Пустельникова и Кондратьева и согласились с Русановым, что их надо срочно отправить в госпиталь.

Александр сидел на нарах рядом с Павлом Адольфовичем.

— Вот мы и расстаемся, — прошептал он. — Врач постарается сделать все, чтобы в Лютцен вы больше не вернулись. Мне почему-то верится, что вы или сбежите, или дождетесь своих.

— А ты поезжай в Берлин, — сказал Колеса. — Там тоже борются люди с Гитлером.

— Останусь ли я здесь или поеду — все равно меня ждет петля или расстрел. И что хуже всего — муки. Муки, — вздохнул Русанов, положив руки на плечи Павла Адольфовича. — Не забудьте сказать нашим, что я не предатель, как написали обо мне немцы.

— Иди в их школу и разваливай ее!

— Не так это просто с моей натурой… Кажется, машина подъехала. Слышите шум во дворе?..

Колеса, Пустельников и Кондратьев стали прощаться с побратимами по несчастью.

— Скорей, скорей, пока начальство не передумало! — поторопил их кто-то из узников.

Павел Адольфович подал руку Русанову:

— Прощай, Саша. Ты сделал все, что мог, даже больше, чтобы вырвать нас троих отсюда.

— Пусть вам улыбнется судьба, — прошептал сквозь слезы Русанов.

Больного Кондратьева и раненых Колесу и Пустельникова вахтманы бросили в кузов, будто дрова. Туда же залезли двое солдат-конвоиров с автоматами.

Заработал мотор машины…

Напряженно, днем и ночью, работал Украинский штаб партизанского движения, держа связь с сотнями отрядов и групп, находившихся в тылу фашистов.

При приближении Красной Армии к Днепру оперативная группа и генерал-майор Строкач были все время «на колесах», дислоцируясь вблизи штаба Воронежского фронта. В середине сентября командующий фронтом генерал армии Ватутин и Строкач составили план захвата партизанскими соединениями и отрядами переправ на Десне, Днепре, Припяти. Через две недели этот план был осуществлен. Украинские партизаны захватили двадцать пять переправ, а севернее Киева на Днепре и Припяти — несколько стратегически важных плацдармов и удерживали их до прихода советских войск. Партизаны и население приднепровских городов и сел в битве за Днепр оказали большую помощь Красной Армии. Это был подвиг украинского народа.

Тимофей Амвросиевич Строкач не знал покоя. В июне с секретарем ЦК КП(б) Украины Демьяном Коротченко, «вожаком партизанских минеров» полковником Стариновым, группой офицеров и работников ЦК он побывал во многих отрядах, дислоцирующихся между Днепром и Припятью. Планировал полететь еще и к партизанам Сумщины и Черниговщины. Но немцы начали свою операцию «Цитадель» на Курской дуге, которая через два месяца закончилась для них полным разгромом. Фашисты были изгнаны со всей Левобережной Украины. Теперь штаб Строкача находился неподалеку от Киева.

Каждое утро Тимофей Амвросиевич и начальник оперативного отдела полковник Соколов просматривали десятки радиограмм, изучали сведения партизанских разведгрупп от всех четырех фронтов, начавших действовать на Украине.

В кабинет вошел подполковник Перекальский.

— Рад вас видеть, Георгий Алексеевич! — приветствовал его Строкач. — Пожалуйста, последние сведения о дислокации отрядов и групп между Запорожьем и Днепропетровском.

— В Запорожье прибыл Гитлер. По одному этому факту можно судить, какое значение немцы придают запорожскому выступу в планах обороны на Днепре. А я вынужден как милостыню выпрашивать самолет у командования фронта…

— Сегодня же напишу об этом Верховному.

— Отряды и группы, несмотря на тяжелые условия, действуют хорошо. Особенно разведчики. Десантные группы имеют связь с подпольщиками. Схему оборонных сооружений в районе Запорожья уже передали армейскому командованию…

Перекальский не договорил — в кабинет вбежал взволнованный, раскрасневшийся подполковник Зайцев. Вытерев пот со лба, он протянул Строкачу листовку красного цвета.

— Объявился-таки, гад! Вот… Читайте. Раскололся, подлюга! Чуяло мое сердце еще тогда, что этим кончится.

— Ничего не понимаю. Кто подлюга? Кто раскололся?

— Да Русанов же!.. Вот листовка за его подписью! — с гневом проговорил Зайцев. — Послушайте, что тут пишется! «Секретарь ЦК и вор по кличке «Покоритель Шпицбергена» за одним столом…» «Вор» — это Грабчак. Вот про него: «В прошлом — взломщик касс, грабитель. В 1937 году был осужден к расстрелу, но потом расстрел был заменен десятью годами лишения свободы. В мире уголовных преступников известен по кличке «Покоритель Шпицбергена». Его бригада в количестве 120 человек также сформирована из осужденных преступников и проходила специальное полуторамесячное обучение в Москве…»

— А вы бы не удивились, товарищ Зайцев, если бы там было написано, что Андрей Михайлович Грабчак стал еще и «Покорителем Земли Франца-Иосифа»? — неожиданно спросил Строкач. — Вы помните, сколько человек было в десантной группе старшего лейтенанта Грабчака?

— Э-э, кажется, восемь, — ответил неуверенно Зайцев.

— Шесть. А немцы пишут, что вместе с Грабчаком на курсах прошло науку в Москве сто двадцать рецидивистов… А теперь скажите, сколько соединение Героя Советского Союза Грабчака уничтожило вражеских эшелонов?

— Свыше ста пятидесяти.

— Пусть будет только сто. Так что же, немцы за сто уничтоженных эшелонов оду будут сочинять о пограничнике и партизане Грабчаке?! — вдруг воскликнул генерал, побледнев.

— А про вас тут такое написал Русанов! — Зайцева не смутили слова генерала. — «В личной жизни Строкач прост и неприхотлив. Ест любую еду, может выпить…» Ну?! И вы такого, товарищ генерал, послали во вражеский тыл? Такой работал в нашем штабе? Чуяло мое сердце еще тогда…

Тимофей Амвросиевич прикусил губу, налил в стакан из графина воды.

— И мне, пожалуйста, — попросил Зайцев.

— Я вам и наливаю, — сдерживая волнение, сказал Строкач.

Зайцев, выпив одним залпом весь стакан, сокрушенно покачал головой.

— Каким все же подлым оказался Русанов!

— Вы так убеждены в том, что Русанов предал нас, будто сами присутствовали на его допросах в гестапо.

— Я не понимаю вас. Во-первых, я бы никогда не попал в плен, как не попали десятки других командиров и комиссаров сумских отрядов во время карательной экспедиции. А во-вторых, я никогда бы не писал против своей страны вот такое… — Зайцев положил листовку на стол. — Прочтите, и вам станет жутко, товарищ генерал-майор.

— Я уже не генерал-майор, — горько усмехнулся Строкач.