Павел Автомонов - Ледовый десант

— Спасибо, не беспокойтесь, — сказал Ватутин, вспомнив свою мать, которая была чем-то похожа на мать Никифора Луденко.

— Виктор Петрович, а почему… Почему Никифор не заскочил домой? Обещал ведь заехать, когда возьмете Киев. Но теперь уже выгнали супостатов из города, а его с вами нет…

— Спасибо вам за сына Никифора Никитовича, — склонил голову Ватутин.

Маланка Омельяновна попятилась, ноги у нее подкосились.

— Не заехал, — прошептала она. — А обещал хату построить. Зима ведь на пороге.

Генерал и полковник переглянулись. Нелегко говорить матери о смерти ее сына. Но говорить надо. От этого никуда не уйдешь.

— Погиб Никифор Никитович смертью героя в самом центре Киева, — вздохнул Ватутин. — Там и похоронен.

— Ой, лышенько! — охватила голову руками Маланка Омельяновна. — Не успела ж я, сыночек, насмотреться на тебя! За что же мне муки такие? Ой, горе тяжкое! Пришла похоронка и на младшего — Федю. И этот погиб на станции Котлубань…

Ординарец подал Ватутину папку.

— Вот Указ Президиума Верховного Совета СССР, — Ватутин помолчал, переступил с ноги на ногу. — Читать его не буду. В нем говорится о присвоении вашему сыну звания Героя Советского Союза.

Майборский положил к ногам Маланки Омельяновны солдатский вещмешок.

— Здесь его вещи. Здесь и деньги, которые он собирал из солдатских копеек для вас. И его письма…

— А ведь говорил: «Заживут раны. Я еще заскочу…» Вот и зажили раны… — Слезы покатились из глаз Маланки Омельяновны. — Сынок мой, любимый, дорогой! Как же я теперь?..

Ватутин обнял Маланку Омельяновну за плечи.

— Спасибо вам, мамаша! Мы еще заскочим к вам. А сейчас Житомир надо брать. В Польше будем громить фашистские войска. Берлин возьмем…

Маланка Омельяновна вытерла рукой заплаканные глаза.

— Вы вот так сразу и на фронт?

— Николаю Федоровичу сразу. А мне, — развел руками Майборский, — с пересадкой в Москве… Вызывают… А там — куда пошлет командование.

— Вызывают… Куда пошлет командование… — плечи Маланки Омельяновны еще больше сгорбились. Уже второй ее сын погиб там, куда посылает командование. Вернется ли третий Луденко — муж?..

Погода в середине декабря была переменчивой, неспокойной. Осень упорно боролась с зимой. У осени уже не было сил, чтобы удержать тепло, а зима еще не набрала разгона, ожидала подкреплений — холодных северо-восточных ветров. Снег и мороз сменялись оттепелью.

Небо почти все время было беспросветно-серым, хмурым. Оно будто придавливало к земле все живое. Летчики в те дни по обеим линиям фронта сидели без работы.

Нелетная погода сорвала генерал-лейтенанту Шаблию поставку партизанским отрядам и диверсионным группам боеприпасов. При такой погоде никак нельзя было использовать авиацию. А грузов надо было перебросить во вражеский тыл несколько сотен тонн.

Радисты Украинского партизанского штаба ежедневно при носили начальнику диверсионного отдела инженер-полковнику Веденскому и генералу Шаблию радиограммы — «молнии», в которых партизаны и разведчики просили взрывчатку, боеприпасы, медикаменты.

Особенно много взрывчатки и мин требовалось соединению генерал-майора Алексея Федоровича, действовавшему возле Ковельского железнодорожного узла и пустившему под откос свыше четырехсот вражеских эшелонов. Ковель и теперь оставался одним из самых важных центров сосредоточения фашистов на южном крыле фронта.

Боеприпасы просил штаб генерал-майора Михаила Ивановича. Его отряды славились стремительными рейдами и ударами по коммуникациям врага. Житомирская партизанская дивизия Степана Федоровича, соединение генерал-майора Александра Михайловича, десятки других соединений и отрядов, создававших партизанский коридор между двумя немецкими группировками «Центр» и «Юг», тоже требовали боеприпасов.

«Как перебросить несколько сотен тонн боевого груза с фронта партизанским отрядам?» — ломал голову Шаблий.

Боеприпасы находились неподалеку от Овруча, недавно освобожденного частями 13-й армии. Шаблий и Веденский пришли к выводу: в Овруче надо создать перевалочную базу и оттуда обозами перевезти взрывчатку, оружие, медикаменты в десятки отрядов по коридору, возникшему на стыке 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов. В этом коридоре тоже было неспокойно. Там располагались не только партизанские отряды и соединения, но и банды украинских националистов, а также польские отряды и группы — одни из них ратовали за союз с советскими партизанами, другие действовали от имени польского эмигрантского правительства Миколайчика, третьи ждали директив Сикорского.

И все-таки только через этот коридор можно было перебросить боеприпасы в партизанские отряды и вывезти в советский тыл раненых.

…Ватутин, внимательно выслушав Шаблия, сказал:

— Я подпишу командующему Тринадцатой армией наряды на получение партизанами боеприпасов с фронтовых складов.

— И чтобы помог командующий транспортом, — подсказал Шаблий. — Партизаны — это же силы его армии.

— Хорошо, — кивнул Ватутин. — Берите со складов все, что вам нужно…

Белая изморозь таяла на ветках деревьев. Шаблий распахнул окно в своем кабинете, и с улицы ворвался разноголосый гомон. С тех пор как штаб передислоцировался из Москвы в Киев, в нем почти каждый день происходили встречи боевых побратимов по партизанским отрядам и десантным группам, по школе минеров и радистов. Всем было что вспомнить за прошедшие два года и шесть месяцев войны, поговорить о будущем.

В кабинет вошли двое — Андрей Стоколос и Терентий Живица. В новеньких гимнастерках, с подшитыми белыми подворотничками, в темно-синих галифе. Гимнастерки были туго подпоясаны офицерскими ремнями. У Андрея на груди — два боевых ордена, у Терентия — орден Красной Звезды — награда за бои на границе в июне сорок первого. У обоих на ногах — унты, подарок якутских охотников и оленеводов. В таких унтах ходят почти все офицеры штаба и партизанские командиры, прибывающие из вражеского тыла.

Шаблий и Веденский поздоровались с Андреем и Терентием.

— Ну чем не казаки? — воскликнул Шаблий. — Немного отдохнули? Вот и хорошо.

Генерал прошелся по кабинету, остановился возле длинного стола, на котором лежала разостланная карта.

— Партизаны сильно ругаются, — Шаблий улыбнулся. — Хотят нас всех повыбрасывать в окно. Да еще и с третьего этажа. Им нужна взрывчатка, патроны, ПТР, орудия. Что же касается авиации — сами знаете, — развел он руками. — Не летают пилоты.

— Конечно, этим пижонам нужно солнышко, — упрекнул авиаторов Андрей.

— Не летают и наши, и немецкие, — вмешался в разговор Живица.