Делия Росси - Ошибка леди Эвелин [publisher: SelfPub]

– Нравится?

Язычок раздулся и поднялся вверх.

– Что, еще хочешь? – огненная змейка закивала. – На, держи.

Я кинула еще одну шишку. И еще. Комната наполнилась веселым треском, голодные искры впились в толстые поленья, вгрызлись в их желтое хлебное нутро и, чавкая от наслаждения, принялись за еду. Я смотрела, как взмывает вверх яркое красное пламя, ловила отсветы на медной плите, закрывающей пол перед камином, и чувствовала, как тепло становится на душе от живого, сытого огня, заполнившего темный прежде очаг.

– А в мою спальню заглянуть не хочешь? – спросила округлившуюся, похожую на толстого питона огненную змейку.

Та вопросительно изогнулась.

– Еще шишек? – усмехнулась, наблюдая за ластящимся к моим рукам пламенем. – Вот там и дам. Пойдем.

Огонь ярко вспыхнул, взмыл вверх, к дымоходу, и загудел по трубе, пробираясь на второй этаж. И когда я пришла в свою комнату, он уже нетерпеливо приплясывал в очаге, перескакивая с полена на полено и вытягивая шею в ожидании вкусного угощения.

– Держи! – кинула в разинутую пасть пару шишек и улыбнулась, наблюдая за тем, как раздулось тело огненной змейки, как заискрили-затрещали сухие снаряды, как разлетелись и рассыпались по камину глазастые искры.

– Видишь, как вкусно. А ты не верил.

Я осторожно погладила выгнувшуюся огненную головку, придвинула к камину кресло и уселась в него с шитьем. Когда мы с Кайлой разбирали шкаф в одной из гостевых спален, я нашла там красивые подушки, расшитые нежными цветами. Шелковая ткань была тех же оттенков, что гардины и ковер в гостиной, и я подумала, что подушкам будет самое место на отчищенном от пыли диване. Оставалось только немного привести их в порядок: пришить оторвавшиеся кисточки и укрепить по бокам витой золотой шнур, и обстановка главной комнаты замка станет уютной и завершенной.

Я вытянула к огню ноги в новых домашних туфельках, разложила на кофейном столике швейные принадлежности и принялась за работу.

В углу уютно тикали большие старинные часы, в очаге тихо потрескивали сосновые поленья, небо за окном наливалось густой черничной темнотой, а у меня на душе впервые за долгое время было легко и спокойно, совсем как в детстве. Бронен, такой чужой и темный еще пару дней назад, сейчас казался совсем не страшным. Как и его хозяин. Может, все не так плохо и моя жизнь наконец-то налаживается?

Он поднял саквояж и оглядел комнату. Вроде, ничего не забыл. Покои бывшего королевского дворца давили холодом. За те две недели, что он провел в Кроненгауде, их помпезная позолота успела надоесть ему до реса. И главное, все впустую. Тот след, что привел его в эту дыру, пропал с концами. Проклятый Вандау исчез и не оставил ни одной зацепки. Люди Мердена обыскали все, но не нашли никаких вещей преступника, ничего того, что могло бы помочь. Иные не давали им шанса. Ни единого. Тайная организация, возникшая три года назад, росла и ширилась с каждым днем, охватывая все новые уголки империи, а он, глава дартской магполиции, ничего не мог сделать. Метался по стране, выслеживал приверженцев, иногда даже арестовывал, но как только дело доходило до суда, преступники бесследно исчезали. Впору было поверить в безраздельное могущество Иных. Но он не верил. За любыми чудесами магии всегда стоят люди, использующие их себе во благо. Вот и эти… Вроде проповедуют свободу порабощенных народов, а копни поглубже – и сразу доносится дух властолюбия и наживы.

Эрик дернул плечом и поморщился. Приступ, приближение которого он чувствовал последние два часа, был уже на подходе. Надо убираться, пока не поздно. Рес! Никогда не думал, что будет чего-то бояться. Однако ж боялся. Пожалуй, ожидание выламывающей все кости боли и глухого беспамятства было страшнее самого припадка. Он, который без страха смотрел в лицо смерти и опасности, ничего не мог поделать с подлым предательством собственного тела, и эта слабость казалась ему омерзительной. В такие моменты он ненавидел себя, ненавидел всех вокруг, ненавидел взрывающийся темной болью мир и сильнее всего ненавидел тот миг, когда припадок проходил, и он открывал глаза – слабый, как новорожденный детеныш пауста, и такой же потерянный.

Что ж, его враги могут радоваться. Яд, подсунутый одним из революционеров, сводит его в могилу. Противоядия нет. Спасения нет. Надежды нет.

Эрик скрипнул зубами. Ничего. Так просто он не сдастся. Использует то время, что ему осталось, для того, чтобы найти ублюдка, стоящего за всей этой возней Иных. Достанет его и вздернет на самой высокой виселице империи. А Кейт противоядие найдет. Она справится. Горна из сумеречного мира вытащила, и ему поможет, надо в это верить. Вот только время…

Руку прострелило болью. Проклятье. Нужно уходить, пока он еще в состоянии открыть портал.

За окном окончательно стемнело. Я отложила шитье и потерла уставшие глаза, а потом бросила взгляд на часы. Девять вечера. Интересно, маг вернется домой? Как ни странно, я успела к нему привыкнуть. Да-да! И к его мрачной желчности, и к алому блеску глаз, и к вечному недовольству. И если уж быть до конца честной, то не только привыкла. Каждый раз, когда вижу Каллемана, внутри тонко звенит какая-то незнакомая струна, поет, будоражит душу, зовет куда-то. И сердце бьется так быстро, что мешает дышать, да и сама душа наружу рвется, к мерцающим красным углям чужого взгляда.

Я посмотрела на весело пылающий огонь и тихонько вздохнула. Вот уж не думала, что неприязнь и страх, которые внушал мне Каллеман с самого первого дня нашего знакомства, исчезнут без следа, а им на смену придет совсем иное чувство.

Рука нащупала в кармане монетку. Те самые полрена, что оставил спасенный мною беглец. Сейчас, благодаря своему странному замужеству, я больше не испытывала проблем с деньгами, но эта монетка была особенной. Она успела стать моим талисманом, с нее начались благие перемены в моей жизни, и я всегда держала ее при себе, подспудно надеясь, что она принесет мне удачу.

Вот и сейчас я гладила пальцем теплый кругляш, раздумывая над его тайной. Может, это какая-то магическая монетка? А что? Есть же легенды про неразменный рен, так почему не может быть неразменных полрена?

Металл в моей ладони нагрелся еще сильнее, и мне показалось, что воздух в комнате задрожал, заискрился, стал осязаемо ощутимым. И я чувствовала, что там, за тонкой невидимой преградой, кто-то есть. Кто-то, кого я знаю.

Грохот, раздавшийся в коридоре, заставил меня вынырнуть из фантазий и вскочить. Единый! Что там еще такое?

Я добежала до двери, распахнула ее и едва не закричала, увидев черную, изгибающуюся в немыслимых корчах фигуру. Каллеман. Это был он. Но что с ним случилось? И почему его так корежит? Рес, да он же голову о каменные плиты расшибет!