Аида Гюмреци - Алые маки на серых скалах

— О-о, благодать-то какая… — радостно вскрикнула Ася. — Вот бог и услышал молитву тети Пепрон!

— Шутка шуткой, но дождь для тетушки Пепрон — не лучше ветра, который мог снести ее крышу. Я знаю: ее ветхая крыша сейчас протекла, и в доме полно воды, — глотая стекавшие по лицу струйки дождя, грустно сказала Амалия.

Ася кивнула: да, этот ужасный бог, у которого простые люди ищут защиты, все, что ни делает, — для бедняков оборачивается горем. Даже этому веселому дождю не порадуешься без тяжелого вздоха!

Пока подружки добирались до места, они промокли насквозь. Пришлось найти укромный уголок и выжать платья.

А тут и дождь утих. Огромная радуга перекинулась на небе от края до края, и все вокруг засверкало свежими яркими красками. Вода смыла толстый слой пыли с травы, деревьев, камней, да и ветер убрался вместе с остатками туч, оставив на безбрежном небосводе ослепительно сияющее солнце.

— Вот какой я представляю революцию, Асек-джан… Она нагрянет громом и молнией и очистит дорогу к коммунизму! — подставляя мокрое лицо горячим лучам солнца, мечтательно сказала Амалия.

— Скорее бы, — вздохнула Ася.

Сообщение телеграфа о Великой Октябрьской социалистической революции было подобно водопаду, в котором захлебнулся Баку. Радость и ликование, растерянность и ненависть вступили в единоборство не на жизнь, а на смерть.

Экстренный номер «Бакинского рабочего», где сообщалось о переходе власти в руки Советов и образовании Советского правительства во главе с Лениным, уже на рассвете читался на митингах.

Ася и Амалия с пачками газет поспешили в Союз нефтяников. Здесь, во дворе, собрались рабочие с красными флагами и лозунгами. Газеты вмиг расхватали. Вместо речей читали и перечитывали передовицу, воодушевленно выкрикивали лозунги:

— Да здравствует пролетарская революция!

— Вся власть Советам и в Азербайджане!

Эти лозунги до хрипоты звучали на ежедневных митингах и демонстрациях наряду с революционными песнями. Обыватели трусливо выжидали, что же будет здесь, в Баку, на окраине России… В гимназию проведать своих бывших учениц и коллег приехала Надежда Николаевна Колесникова. Ее окружили тесным кольцом и засыпали вопросами: скоро ли в Баку победит пролетариат?

— Нет, нам здесь предстоит еще трудный путь борьбы за власть Советов… Меньшевики, эсеры, дашнаки, мусаватисты — целая банда врагов революции — морочат головы людям. Вам, девушки, надо неустанно вести пропаганду среди рабочих, широко их оповещать, растолковывать им все о событиях в Петрограде, об Октябрьской революции… Вспомните вещее предсказание Пушкина! Ведь взошла «звезда пленительного счастья». Взошла!

Почти все свободное от занятий время Ася и Амалия проводили в рабочих районах. Их уже знали. Привычно спрашивали:

— Что там в Советах делается?

— В сегодняшнем номере опубликован состав Совета Народных Комиссаров, — отвечала Ася и тут же зачитывала список. Так уж повелось, что она всегда читала, а Амалия разъясняла прочитанное.

— Кроме Ленина, никого не знаю… — пошутил кто-то из рабочих.

— Так ведь и они там тебя не знают! — засмеялись товарищи.

— А я думаю, что Ленин хорошо знает бакинский пролетариат, он в курсе всех наших дел, — возразила Амалия.

— Ишь ты! Все-то эти девчата знают, а молочко материнское на губах еще не просохло.

Но чаще всего Ася одна проводила читку газеты на нефтеперегонном заводе Тагиева. К ней здесь так привыкли, что называли по имени.

— Пришла наша Асенька! Давай, ребята, на перекур, послушаем сегодня, как у нас там идут дела…

— Сегодня подробно рассказывается, что Керенский удрал от большевиков в дамском платье и хотел во что бы то ни стало привести войска, чтобы удержать старую власть, — говорила Ася.

— Ну и ну… Додумался! Хоть чертом вырядись — наших теперь не одолеешь…

Асе нравилось, как местные рабочие говорят про Советскую Россию, про большевиков — кровно, близко называют «наши» и метко, по-своему просто определяют и растолковывают самые сложные события.

— Послушай, Ася, я знаю, что ты — из интеллигентов. Какое же тебе, обыкновенной гимназисточке, дело до нашего житья-бытья? — как-то после чтения газеты и разбора событий спросил уже знакомый ей молодой рабочий.

— Это и мое кровное дело! — горячо воскликнула она. — Мой отец — такой же трудяга, как и вы. Учителя мы!

— Ого! Сказанула… Одно дело — твои белые ручки, другое — вот такие лапищи. Погляди и увидишь разницу!

И парень показал в мазуте и копоти, натруженные, с узловатыми венами крупные ладони. Ася посмотрела и невольно перевела взгляд на свои действительно белые, изящные руки. Да, что и говорить, разница! Если бы на ее месте читала сейчас «Бакинский рабочий» и растолковывала текущую политику девушка с такими же мозолистыми руками, как у этого парня, как бы здорово это было! «Своя в доску», — сказали бы рабочие и верили бы каждому ее слову. А как они могут доверять белоручке?..

— Брось дурить, Месроп. Не всем же в мазуте возиться! Кто-то должен и детей учить, и людей лечить… Вот окончательно отвоюем власть, ты тоже пойдешь университеты кончать. А Асе — спасибочки. Она же в доску наша! Давай, дочка, толкуй дальше…

Это сказал пожилой, с седыми висками, сухощавый мужчина — Гочай Бабаев, один из ярых защитников Советов, кадровый рабочий завода. Ася с благодарностью посмотрела на него. «Вот кому бы образование… Горы бы свернул!» — подумала она.

16 декабря 1917 года Степан Шаумян был назначен чрезвычайным комиссаром по делам Кавказа.

Не прошло и месяца, как в январе 1918 года вышел первый номер «Известий» Военно-революционного комитета с воззванием о том, что пролетариат и гарнизон Баку взяли власть в свои руки и признали Совет Народных Комиссаров.

В статье, подписанной председателем краевого Совета большевиком Каргановым, говорилось:

«Главная задача революционной армии — не дать контрреволюции отрезать Закавказье от России. Интернациональные войска, состоявшие из добровольцев рабочих, солдат, матросов и крестьян, должны подчиняться только Советской власти — местной и всероссийской».

Ася и Амалия так были заняты общественной работой, что едва успевали ходить на занятия в гимназию. Домашние задания они теперь готовили, урывая время на уроках, в минуты опроса.

Однако, несмотря на невероятную уплотненность своего времени, Ася ухитрялась еще и бегать раз в неделю на городскую почту. Она не могла, не хотела верить, что Цолак Аматуни погиб! Какими-то неподвластными ее воле нитями их судьбы связались. Если бы, если бы время повернулось вспять…

29 декабря 1917 года Советское правительство приняло декрет «О «Турецкой Армении», в котором говорилось: