Аида Гюмреци - Алые маки на серых скалах

— Миколина слобода называлось местечко в пяти верстах от Чебоксар. Я ведь оттуда убежал, когда мне шел двенадцатый год. А вот о деревне, где я родился, откуда крохотным мальчонкой меня взяли на Миколину гору, никто не помнил.

Новиков замолчал. Как далекое видение, ожило в памяти затерявшееся в степи чувашское село, и увидел он себя босоногим, оборванным подпаском, с облупленным на солнце и ветру носом, потрескавшимися губами в доме богача односельчанина, взявшего его к себе из милости после смерти родителей.

Да полноте, были ли у него родители? Что-то ни отца, ни матери Филипп припомнить не может. И взрослые при разговоре с ним, будто сговорившись, ни разу не рассказывали ему о них. Казалось, Филя, как его звали, просто свалился с неба, безродный, ничейный, никому не нужный. Умри он, никто-никто бы по нем не заплакал. Таких много бродило по земле с котомками за плечами.

«Хорошо, хоть нашелся добрый человек, пригрел в своем доме, кусок хлеба дает, а то ведь с голодухи недолго и подохнуть» — так говорили люди, когда он пытался их разжалобить слезами. Тяжело держаться на ногах после колотушек и подзатыльников. И опять-таки его винили: «Сам не плошай, не давай повода. Помни о своем месте в доме! Будь послушным и прилежным. Исполняй все желания своих хозяев! Расторопности недостает. Туго соображаешь!»

И на самом деле он туго понимал. Плохо запоминал. Уж больно много его били по голове и таскали за волосы…

— Вот так бы и написали — Миколина слобода. А то вы пишете: «Не помню, как называлась деревня», — вывел Филиппа из задумчивости Камо.

— Можно и так, — согласился Новиков. — Но ведь не там я родился, а только рос там!

А вскоре сгорел, вернее, взорвался еще один «оружейный» склад. Интереснее всего, что на этот раз охраняли его бойцы, которые в карауле при прежних «складах» не стояли.

— Знаете, Феликс Эдмундович, так дальше продолжаться не может, — встретившись вечером с Дзержинским в его кабинете и доложив обстановку, заявил Камо. — Неуловим проклятый вражина! Что-то надо придумать. А?

— М-да… Невероятно, но действительно просочился в Особый отряд какой-то осведомитель, конспирация у него глубокая… Давай подумаем, как быть? А что говорят бойцы между собой?

— Клянут врага. Но об истине, о «складах», никто не догадывается: принимают за чистую монету. Я же и виду не подаю, что внутри у меня все клокочет. Смотрю на каждого и мысленно под овечьей шкурой пытаюсь увидеть волчью. А интуиция молчит, подводит, проклятая! Никого я не подозреваю. Никого! Однако кто-то ведь уничтожает «склады»?

Дзержинский никогда не видел Камо в таком возбуждении. Тот быстрым шагом ходил по небольшому кабинету, как посаженный в клетку барс.

— Вы Георгия Александровича Атарбекова знаете? — вдруг спросил Дзержинский.

Камо остановился и вопросительно посмотрел на него.

— Ага, не знаете. Он — старый большевик, член партии с девятьсот восьмого года, чекист, да, да, скажу вам, незаурядный! Вчера он предложил очень интересный план. Очень. Кстати, я его на время прикрепил к Особому отряду.

— Какого Атарбеков года рождения?

— Восемьсот девяносто первого, на девять лет моложе вас, на пятнадцать — меня. Однако товарищ мудрейший!

— Я, кажется, его знаю… Он носит усы и бороду с баками. Верно?

— Ну да, это он. Садитесь, Камо, обсудим-ка его план. — И Дзержинский указал на стул рядом с собой.

Ранним августовским утром девятнадцатого года Особый отряд в полном составе понесся на грузовиках по Тверской-Ямской к Петроградскому тракту. Миновав Триумфальную арку, машины въехали в пригород столицы. Сквозь зелень деревьев проглядывали одноэтажные домики с наличниками и карнизами, разукрашенными затейливой русской резьбой по дереву.

Оставив позади несколько поселков, грузовики свернули в сторону лесного массива и километрах в сорока от Москвы остановились возле небольшой поляны, со всех сторон окруженной деревьями и кустарниками. После тряски так хорошо было размяться! Остроты и смех раздавались со всех сторон. Однако через несколько минут Камо жестом поднятой руки призвал всех к порядку.

— Ну, товарищи, будет! Теперь — к делу! Давайте поговорим языком оружия. Посмотрим, кто насколько преуспел. Приготовиться!

На высоком старом дубе с мощными ветвями повесили мишени, измерили расстояние и приступили к обычной учебной стрельбе из маузеров, наганов, парабеллумов. Большинство ребят попадали в цель неплохо.

Затем с завязанными глазами разбирали и собирали личное оружие. Лучше всех с этим делом справлялась Аня Новикова. Как всегда, больше всего получила замечаний Ася… От этого ее настроение упало. Неужели она так и не научится в присутствии людей, особенно Камо, не волноваться?

Потом снова стреляли.

— Товарищ Камо, патронов больше нет! — наконец весело известил Роман Аксенов.

— Так уж и нет? А ну проверьте свои личные запасы!

— Нет, все до единого отстреляли, — подтвердили бойцы.

— Нет так нет. На сегодня хватит. Отдохнем!

В голосе Камо послышались радость и удовлетворение. Он даже Асе подбадривающе улыбнулся: мол, не беда, если и промазала пару раз или не сразу на ощупь нашла деталь пистолета… Придет время — научится! Это его настроение тут же передалось остальным.

Ребята расстелили на траве брезентовую подстилку, девчата вытащили взятый с собой сухой паек. Все расселись кружком и принялись за завтрак. В один миг справились со всем, что было. Дали бы им еще два раза по стольку, и того было бы мало в голодный девятнадцатый год! Но не хлебом единым жили бойцы…

— Жаль, нет сегодня с нами наших Лизочек! Такого отдыха лишились! — с искренним сожалением сказала Ася. Драбкину снова отозвали в Секретариат ЦК, а Барская два дня назад по ее настойчивой просьбе была направлена с агитбригадой.

— Лиза теперь по ночам — днем, конечно, некогда — твой образ, Ван Ваныч, в романе развивает. А чем черт не шутит? Может, выйдет книга, и рядом с тобой и наши физиономии замелькают? — пошутил Аксенов. — А вот Барской нам на самом серьезе не хватает, сейчас бы она концерт организовала… Споемте, а?

Но его никто не поддержал — уж очень хорошо было просто так безмятежно расслабиться.

Мягкое солнечное тепло последних дней августа, тихий шорох листьев, запах цветов и дружеская беседа Камо создавали какую-то особенно приятную обстановку.

И вдруг из глубины леса, куда вела единственная тропинка, вылетели белопогонники с шашками наголо, с направленными прямо на бойцов маузерами. Неожиданность нападения парализовала всех. Хотя в появлении врага ничего удивительного и не было: из последних сообщений всем было известно, что генерал Мамонтов, прорвавшись к Туле, угрожал столице.