Аида Гюмреци - Алые маки на серых скалах

Отряд оказался молниеносно окруженным, и его разоружение произошло так ошеломляюще быстро, что никто не сумел оказать настоящего сопротивления, да и нечем было стрелять.

Только одному из боевиков, Николаю Флорану, рослому чубатому парню, удалось в первые минуты суматохи прорвать цепь и бежать.

За ним раздались выстрелы, но он не остановился. Петляя за кустами и деревьями, Флоран выбрался из леса и пустился во весь дух к Москве, чтобы привести оттуда подмогу.

Тут только Ася по-настоящему поняла, что в минуту смертельной опасности никто наперед не знает, как поведет себя. Во время пожара иные выбрасываются из окон и разбиваются насмерть. Утопающие топят своих спасителей. Бывает, и матери бросают детей, чтобы спасти свою жизнь. «Главное — устоять, выдержать, помнить о деле, перехитрить врага и с малыми силами победить!» — именно так только что до этого налета говорил Камо. Мог ли он предположить, что через несколько минут его первого на глазах у всех враги собьют с ног, скрутят и, осыпая бранью, насильно потащат куда-то за деревья. Камо силился на прощанье что-то крикнуть своим, но помешал кляп во рту. Ася окаменело смотрела ему вслед.

Вскоре послышались брань, стоны. Ася вся похолодела, поняв, что Камо пытают.

Следующим повели за высокие кусты связанного Андрея Казаринова. Увидев прикрытое рогожей тело, он решил, что это Камо. Крикнул с болью:

— Изверги! Что вы с ним сделали!

— Небось командир? А ну рассказывай, кто вы такие, что здесь делали? Ну же! — Лицо допрашивающего побагровело.

У Андрея перехватило дыхание. Нет, умирать не хотелось, но и просить жизни у бандитов он не намерен.

Два дюжих белогвардейца толкнули Андрея к высокой сосне, на суку которой болталась петля из толстого каната.

— Если выдашь коммунистов, получишь свободу, — как во сне дошел до Андрея ненавистный голос.

— Вешайте! Я сам — коммунист! — со всей страстью крикнул он и отвернулся.

— Легко хочешь отделаться! Сначала мы вырежем на твоей груди красную звезду. А пока, ребята, уведите его!

Так же стойко держалась Аня Новикова. На игривый вопрос, как она, такая видная девушка, решилась связаться с красной шантрапой, она запросто плюнула допрашивавшему в лицо.

— Это тебе за моего отца, это за меня — коммунистку, барское отродье! Давай вешай, а то жива останусь — тебе не жить! — Аня толкнула плечом своего конвоира и сама подошла к виселице с гордо поднятой головой.

— Нет, королева! Виселицы и тебе мало. Надобно и твою нежную грудь украсить красной звездой. Уведите! Следующего!

Перед штабс-капитаном теперь стоял Василий Прохоров — московский рабочий. Он заметно волновался, но в глазах и сжатых губах застыли упрямство и решительность.

— Ну, большевик, сколько тебе лет?

— Сколько есть — все мои!

— Ты еще дерзишь, заблудшая овца? А понимаешь что идешь против своих, русских, против государя, отечества? Небось мать горемычная…

— Не трожь, гад, имя матери! Я коммунист! Вешай!

— Уведите и этого! Следующий!

Ася в это время до крови прикусила губу, чтобы не закричать. Первой мыслью ее было броситься на негодяев и ногтями царапать их лица. Только чего бы она, безоружная, этим достигла в такой обстановке, а вот перехитрить врага, убежать, чтобы привести сюда подмогу, — это будет по-камовски, как это сделал Николай Флоран. Но удался ли ему побег, или настигла его вражеская пуля?

Ася едва удерживала крик отчаяния. Едва ли она выдержала бы эту моральную пытку, если бы наконец не повели на расправу и ее. В лесу она тоже увидела тело, покрытое окровавленной рогожей. «Неужели Камо?» — с содроганием подумала Ася, но не издала ни звука. Ее поставили перед главарем банды. Вокруг виднелись следы крови, а на суку висела веревочная петля — виселица. Ася зашаталась. Неужели возможно так бесславно, ничего еще не сделав для людей, погибнуть? Где же Камо и другие товарищи? Она вновь прикусила губу и в упор посмотрела на бородача. А что, если попробовать сыграть роль этакой наивной девушки, обманом втянутой в неведомую ей историю?

— Кто такая? Как попала в отряд? Говори правду, а то! — Допрашивавший ее бородач сурово показал на виселицу. — Страшно ведь, а? Говори, страшно?

— Конечно, страшно! — с неподдельным ужасом призналась она. — Только за что меня вешать? Я никакого отношения к этим людям не имею. Меня привез сюда знакомый шофер просто погулять… — Ася запнулась и бросила на бородача притворно-смущенный взгляд.

— Дальше что? Нечего играть в невинность!

— Дальше? — вдруг Ася, вспомнив Николая Флорана, обрела уверенность. — Дальше он, как увидел вас, бросил меня и убежал. Вы сами это знаете. Стреляли же вслед ему, может, убили даже бедолагу. — При этой мысли у Аси защемило сердце.

Голос прозвучал искренне, глаза смотрели в самые зрачки главаря банды так правдиво, что тот должен был поверить! Ведь она и на самом деле была убита горем.

Но сердце белобандита оказалось каменным.

— Врешь! Мы доподлинно знаем, кто ты. Не отпирайся!

— Кто же я? Может, вы обо мне знаете больше, чем я сама?

— Коммунистка, вот кто! Назови, кого из большевиков знаешь.

— Я же сказала: никого и ничего не знаю.

— Ну ладно, мы развяжем твой язык…

Бородач махнул рукой. Высокий плечистый мужчина в форме поручика схватил Асю в охапку, подвел к дереву и несколькими витками примотал ее веревкой к стволу.

— Ну так как же? Назовешь ты своих или нет? — В голосе бородача слышались не свойственные его свирепому виду интонации: было похоже, что ему самому не слишком хотелось, чтобы ее пытали.

Это лицемерие особенно возмутило Асю. Больше она уже не смогла притворяться и с ненавистью крикнула:

— Сказала, ничего не знаю! Оставьте меня в покое или вешайте!

Сердце Аси замерло, будто остановилось. Скорее бы, что ли! Теперь только оставалось мужественно ждать конца. Не было рядом никого, кроме ненавистных бандитов, с кем можно было бы взглядом попрощаться. Оставалось только это нестерпимо сияющее небо с журавлями. Нет, умирать не хотелось! Но и ждать смерти стало невыносимо.

— Один, — начал считать бородач. — Два…

Ася в каком-то забытьи, как во сне, ждала команды «три», но ее почему-то не последовало. Что такое? Она оторвала взгляд от неба и оглянулась. Перед ней стояли живые товарищи и лукаво смеющийся Камо. Кто-то из своих поспешно развязывал ей руки.

— Что, что это было? — теряя последние силы, прошептала побелевшими губами Ася. Теперь, когда опасность миновала, она поняла, как было потрясено все ее существо. Нет, умереть было нелегко! И вдруг она, как маленькая девчонка, заплакала тихо, тихо… То были облегчающие душу слезы.

— Об чем, глупенькая? Ты держалась молодцом! — с не свойственной ее суровой натуре нежностью Аня Новикова прижалась щекой к ее щеке. — Видишь, наши подоспели…