Аида Гюмреци - Алые маки на серых скалах

Решением Московского комитета партии Дзержинский был введен от ВЧК в Комитет обороны Москвы. В эти тяжелые дни по решению ЦК партии Камо, пополнив состав Особого отряда москвичами-добровольцами, вечером 2 сентября спешно выехал в действующую армию в Курском направлении для ликвидации прорыва Мамонтова.

Бойцы отряда, давно горевшие желанием оказывать действенную помощь Красной Армии, обрадовались отправке на фронт.

— Наконец я получу пулемет! Ох, давно уже руки у меня чешутся — дать очередь по всякой контре! — со страстной ненавистью воскликнула Аня Новикова, обрадованная еще и тем, что хотя и на время можно расстаться с барской одеждой.

Все товарищи разделяли ее чувства. А Ася даже завидовала ей. Потому что ни из пулемета, ни из винтовки она стрелять и мечтать не могла: Камо назначил ее связной и вручил наган только для самозащиты.

— Будешь держать связь между мной и бойцами, — сказал Камо, но, увидев, что она хочет возразить, строго добавил: — Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Ясно, товарищ Папян?

— Ясно, товарищ Камо, — вздохнула Ася.

В одной теплушке ехали все шестнадцать особотрядовцев и Камо. Москвичи-добровольцы разместились в других вагонах.

— Помните, ребята, оружием мы похвастаться не можем: его надо добывать в бою. Особенно орудия и пулеметы! Беляков снабжает Антанта. Вот их оружие и надо направлять против них же, — под ритмичный стук колес поучал бойцов Камо.

— Уж за этим дело не станет! Только бы поскорее встретиться с этой нечистью лицом к лицу, — как всегда первым подал голос Роман Разин.

— Вы сейчас горите вполне понятным желанием — защищать нашу Советскую Родину на фронте. А мы готовились с вами для борьбы с врагами в тылу. Вот приказ № 174 «Всем губчека», подписанный Дзержинским. — Камо показал напечатанный типографским способом лист бумаги и начал вслух читать: — «В то время, как Красная Армия защищает наш внешний фронт, внутри страны белогвардейцы, пользуясь частичными нашими неудачами, подымают головы и стараются связаться с заклятыми врагами пролетариата — колчаками, деникиными, финскими, польскими и иными белогвардейцами. В самом тылу нашей армии происходят взрывы мостов, складов, кража и сокрытие столь необходимого армии оружия и пр. и пр. … Все чрезвычайные комиссии должны превратиться в боевые лагери, готовые в любое время разрушить планы белогвардейских заговорщиков».

Камо довел этот приказ Дзержинского до сведения не только особотрядовцев, своего проверенного костяка, но и до всего состава москвичей-добровольцев.

На скором поезде того времени путь от Москвы до Курска занял бы часов восемь, может, десять. Но отряд ехал на товарняке по забитым путям, с бесконечными остановками. Однако ребята не унывали: шуткам и песням не было конца. Неуемная молодость брала свое!

Василий Прохоров, московский рабочий, оказался мастером петь частушки, а остальные подхватывали припев на мотив «Эх, яблочко!».

— Пароход идет прямо к пристани, землю всю мы засеем коммунистами, — запевал Прохоров. — Пароход идет, а дым кольцами, завоюем океан краснофлотцами…

— Эх, яблочко, да душистое, а матросики все плечистые! — задорно звучал припев.

— Эх, матрос молодой, по колено в море, царский трон повалил пушечкой Авроры! — снова запевал Прохоров. И так всю дорогу.

Так и прибыли в Тулу. Мандат Камо, выписанный лично Лениным, где говорилось: «Предъявитель сего товарищ К. Петров, имеющий билет № 483, работающий в ЦИК, лично мне известен. Прошу оказывать полное доверие и всяческое ему содействие», оказывал магическое действие. С этим удостоверением считались все партийные и советские организации, поэтому Камо удалось подобрать в пути к своим тридцати шести бойцам еще большевиков, и они стали ядром 1-го партизанского отряда особого назначения, организованного Орловским, Курским и Тульским губкомами партии.

Тула обеспечила камовцев оружием. Орел дал курсантов и лошадей. В Курске к камовцам присоединился местный кавалерийский отряд в полном снаряжении и вооружении.

Командирами расчетов шести пулеметов, полученных в Орле, назначили боевиков из группы Камо: Аню Новикову, Яна Абола, Филиппа Новикова, Романа Разина, Андрея Казаринова и Петра Страздиня.

Камо не знал усталости. Было удивительно, что, не имея специальных военных знаний, он умело занимался и формированием, и вооружением, и обучением своих солдат, которыми беспрерывно пополнялся отряд.

Среди добровольцев, особенно молодых, были люди, которые не умели стрелять. Пришлось учить их в те немногие дни, даже часы, пока шло формирование.

Не было и медицинского персонала. Медикаментов получили очень мало. А бинты были розданы из расчета один на двоих.

— Доктором каждый сам для себя станет, — шутил Камо. И все же, помня о том, что он не военный, Камо назначил своими помощниками двух бывших младших офицеров царской армии: начальником штаба — Михаила Хутулашвили, по кличке Володя, а помощником — Александра Махарадзе, которого все звали попросту Сандро. Командиры пришлись по душе бойцам из-за их простого, веселого нрава и доброго сердца.

— Смекалка и расторопность у помощников Камо под стать ему самому: во! — поднимая большой палец вверх, говорил Разин.

И правда. Буквально за пару часов перед выходом на огневые позиции командование сумело привести отряд в полную боевую готовность.

Только с продовольствием, особенно с хлебом, было плохо! Разношерстное обмундирование бойцов — шинели, куртки, старые пиджаки — тоже оставляло желать лучшего.

Из штаба фронта получили приказ: держаться направления станций Касторная — Щигры, чтобы закрыть путь возможного отступления мамонтовских войск.

Двигались ночью — медленно, без огней, с раскрытыми дверями вагонов-теплушек, вполне ожидая внезапного нападения белых. Однако столкновения не произошло.

На станции Касторная выгрузились, заняли удобную позицию, замаскировались. Скоро разведка донесла, что в двенадцати-тринадцати километрах движутся белые войска в направлении к партизанскому отряду. Бойцам выдали весь запас гранат и патронов: предстоял большой бой.

Но противник, видимо, узнал о засаде красных и свернул в сторону. Камовцы ринулись за ним. Более двух часов они преследовали часть деникинцев и порядком их потрепали. Однако враги, не принимая боя, что называется, уносили ноги.

Эта часть белых была бы уничтожена окончательно, если бы не прискакал гонец из штаба фронта с приказом: прекратить преследование и отправиться в Курск, в распоряжение штаба укрепленного района.

— Зачем прекращать бой, когда победа за нами? — возмутился Камо.

Ему не нравились штабные работники: сказывалась его предубежденность к офицерам царской армии, перешедшим на службу к красным. Не нравились ему и приказы штаба, часто запутанные и необоснованные.