Аида Гюмреци - Алые маки на серых скалах

— Глаз да глаз за этой бывшей контрой… Понимаете, душа к ним не лежит! — оправдывался Камо. Он уже дважды ходил в штаб укрепленного района и возвращался оттуда угрюмым, молчаливым.

В Курске было тревожно: во всем чувствовалась напряженность военной обстановки. По мостовым днем и ночью пылили войска — пешком, на тачанках, подводах, верхом. Цокали копыта коней, высекая искры из булыжника. У военкомата строились в колонны мобилизованные — в разношерстной одежонке, с котомками за спинами… Каждый третий дом стоял с заколоченными окнами.

Железнодорожная станция была забита товарными составами, санитарными поездами… По путям ходили толпы беженцев, которые, споря и ругаясь, пытались попасть на поезда, отъезжающие к Москве.

К партизанскому отряду присоединили еще сто кавалеристов и отправили на станцию Канарево, что в двенадцати километрах к югу от Курска. Здесь отчетливо была слышна артиллерийская перестрелка бронепоездов красных — «Черноморец» и «Коммунист» — с бронепоездами противника. В отдалении громыхали орудийные раскаты. Никакой связи с другими воинскими частями у отряда не было. Неизвестны были и силы врага.

Было решено отправить в тыл неприятеля группу кавалеристов во главе с Аней Новиковой.

— Конечно, чудеса в решете бывают… Но чтобы девчонка над мужиками верховодила — ни в жисть не видывал! — с обидой сказал один из кавалеристов.

— Не оскудела же земля русская мужским полом? — прибавил другой.

Все двадцать человек были такого же мнения. Ни один из них не тронул коня, когда Аня перестала возиться с пулеметной тачанкой и вместе со своим расчетом готова была пуститься в путь!

Камо, конечно, мог бы взять из шести пулеметных расчетов любой другой. Но Новикова первая попросилась, и никакого основания у него отказать ей не было. Тем более что Аня до этого уже год воевала на фронте.

— От добра добра не ищут. Эта девчонка вас еще за пояс заткнет. А ну разговорчики! А то сочту, что вы забыли воинскую дисциплину, — строго сказал кавалеристам Камо. Те угрюмо молчали.

— Разведка, смирно! Слушай мою команду! За мной! Марш! — окинув всех суровым взглядом, неожиданно приказала Новикова.

В ее голосе, в натянутой стройной фигуре почувствовалась такая внутренняя сила, что кавалеристы разом повернули коней и поскакали за тачанкой своего командира.

Камо и другие бойцы, присутствовавшие при этой сцене, невольно залюбовались Аней. Только Филипп с тревогой заворчал:

— Есть ведь в отряде еще один человек с фамилией Новиков. Вот он и должен был ехать!

Камо внимательно посмотрел на него. Тот смущенно отвел взгляд. «Волнуешься, братец… Думаешь, я не волнуюсь?» — про себя произнес Камо.

— Постарайся, дорогой, чтобы слова твои не опережали мысли! А? — дружески положив ладонь на плечо Новикова, посоветовал Сандро Махарадзе. — И еще: засеки время до победы!

— Да я не то. Не об том я! Вы не так поняли, — запутался в объяснении Филипп Новиков и безнадежно махнул рукой.

Присутствующие сочувственно улыбнулись. Хотя многие камовцы и знали смелый, отчаянный характер Ани, все же и они волновались за ее судьбу. Ведь кавалеристы только одни сутки были в составе партизанского отряда…

Как потом выяснилось, группа Ани Новиковой, искусно маскируясь, далеко углубилась в тыл противника. Она засекла многие огневые точки врага, установила приблизительное количество войск.

Все шло хорошо, пора было уже возвращаться, как вдруг разведчики заметили, что противник обнаружил их и окружил. Создалось критическое положение. Не уверенные в своем командире, кавалеристы начали давать советы.

Новикова как будто слушала их, но сама быстро оценила обстановку и приказала всем укрыться в выбранном ею месте и ждать ее команду. Сама же завязала бой с противником. Непрерывно стреляя из своего пулемета и то и дело меняя позицию, она стремилась создать впечатление наличия нескольких огневых точек.

Выбрав, наконец, подходящий момент, Аня проскочила на опушку небольшого леса, где ее не ждали, перевела лошадей на полный галоп и, приказав кавалеристам следовать за ней, рванулась прямо на врагов.

Сблизившись с противником, Аня развернула тачанку и неожиданно открыла бешеный огонь. Образовался прорыв. В эту брешь проскочили кавалеристы, а за ними, прикрывая их своим огнем, умчалась и сама отчаянная пулеметчица.

Опомнившись, противник пытался их преследовать, но было уже поздно.

Донесения разведки оказались очень ценными. Камо поблагодарил Новикову и кавалеристов. После этой операции бойцы прониклись уважением к Ане. «Вот это командир! — говорили они с восторгом. — С ней нигде не пропадешь!»

Вскоре из-за леса показались — сперва один, потом другой — бронепоезда, а вернее сказать, бронелетучки. Состояли они из паровоза, вагонов и платформ. «Броней» служил песок, засыпанный между стенками вагонов или в мешки, уложенные ровными рядами возле бортов платформ.

В это время на железнодорожной станции раздался телефонный звонок. К аппарату подошел Махарадзе. Узнав, что на проводе белогвардейский офицер, Сандро тихонько велел позвать Камо.

— Продолжай разговор, — прошептал тот в самое ухо Махарадзе. — Скажи, что ты — начальник штаба дивизии. Пусть призадумается!

— Махарадзе слушает. Кто у аппарата?

— Полковник Рюмин. С кем имею честь говорить?

— Я начальник штаба дивизии Красной Армии.

— Лжете. Никакой дивизии у вас нет. Вас небольшая кучка, всего четыреста человек необученного сброда. И вы оторваны от армии! Впрочем, уже вдребезги разбитой… Предлагаем сдаться. Высылайте уполномоченных для переговоров. Гарантируем жизнь.

Страшная догадка кольнула Камо в сердце: он, приникнув к трубке, слышал весь разговор. Точная осведомленность белых и тот приказ — не добивать часть, которую еще в самом начале преследовали камовцы, — не оставляли сомнения, что в главном штабе сидит предатель. Пожалуй, он даже мог назвать одну фамилию.

Внезапно Камо вырвал из руки Махарадзе трубку, а другой рукой выстрелил в пустой угол помещения.

— Мерзавец, хам! Кто тебе дал право отвечать за командира? — подмигнув ошарашенному Махарадзе, гневно закричал Камо в пространство. А затем, уже в трубку, вежливо сказал:

— Господин полковник, вы слышите меня? Простите, но одну красную сволочь пришлось убрать.

— Да, слышу. С кем имею честь? — раздалось в ответ.

— Говорит бывший подполковник Константинов, ныне ординатор начальника штаба красного полка, — волею судьбы и с божьим благословением… Надеюсь, там мною довольны?

— Очень приятно, полковник. У провода — полковник Рюмин.

— Вы оговорились, господин полковник. Я только подполковник.

— Вы уже полковник. Россия не забудет ваших заслуг. Мы получаем ваши донесения… Утихомирьте этот партизанский сброд. Мы гарантируем ему жизнь при сдаче оружия. Но еще лучше — при переходе к нам.