Аида Гюмреци - Алые маки на серых скалах

«У меня на воле целый легион товарищей. Вам не поздоровится. Никакая охрана не спасет ваши собственные головушки от мести…»

Глава правительства Жордания и министр внутренних дел Рамишвили знали Камо! Знали, как любили его рабочие и крестьяне. Знали о его личном бесстрашии. Расправиться с Камо меньшевики пока не смели, но и быстро освободить его вместе с товарищами не спешили.

Девушки — Аня Новикова, Арусяк Габриелян и Аня Литвейко — содержались в губернской тюрьме. Сам же Камо сидел в Метехеком замке, где, не дожидаясь милости правительства, пытался организовать подкоп, чтобы убежать вместе с группой политзаключенных.

Амалия перешла жить к Джаваир и активно включилась во все хлопоты по освобождению Камо и его друзей. А Ася продолжала помогать Султанову. Днем она работала в ресторане — мыла посуду, вечером ездила с Гамидом по его делам.

Через неделю освободили из предварилки Сандро Махарадзе и Гайка Айрапетяна вследствие отсутствия каких-либо улик. Это была первая победа. Арусяк Габриелян тоже хотели выпустить, но пока колебались.

— Зачем вы приехали в Тифлис? — допытывались у нее. — Где познакомились с Камо и его дружками?

— Господи боже ты мой! Что значит «зачем»? — искренне удивлялась Арусяк. — Время трудное… всякую хурду-мурду покупаешь и перепродаешь, чтобы не подохнуть с голоду… У меня же бабушка инвалид! Позвоните в Баку, всякий околоточный там нашу семью знает! Нам трудно среди мусульман: они же ненавидят армян! А вы, грузины, христиане, вы — наши защитники, наши братья! Что я сделала вам плохого? За что держите в тюрьме? Узнают люди — никто замуж не возьмет…

Арусяк плакала, когда задавались вопросы о Камо и его спутницах.

— Милый человек этот, как вы его называете, Ко́му, — она нарочно ставила ударение неправильно. — И эти его русские родственницы чудесные женщины! В поезде всю дорогу угощали меня хлебушком… Грех на душу берете — держите молодых в тюрьме, разлучаете жениха с невестой!

В таком духе и шла беседа с Арусяк Габриелян в тюрьме. Как она ни старалась, ей все равно не верили.

А тем временем Гамид Султанов подготавливал отправку оружия и боеприпасов. Во всем своем «княжеском» великолепии он имел весьма внушительный вид! Его резкие черты лица и глаза навыкате смягчались только при улыбке.

— Готова ли моя мадемуазель к походу? — ослепительно улыбаясь, в очередной раз спрашивал Гамид Асю, прежде чем взять ее под руку, внимательно оглядел с ног до головы.

Ася была в бархатном бордовом платье, облегавшем ее изящную фигурку, волосы собрала в модную прическу, на ногах — лакированные туфельки на высоком каблучке.

— Да, не мешало бы моей барышне иметь еще и это колечко, чтобы теперь пустить пыль в глаза купцу Ушверидзе. Этот орешек покрепче Леванидзе! А ну-ка, дайте ручку! — сказал Султанов и надел на средний палец второй перстень с великолепным бриллиантом.

Присутствовавший при этом Аматуни внимательно посмотрел на колечко, стараясь определить его ценность. Ася охотно протянула руку, сама невольно любуясь игрой камня.

— Не старайтесь! Все равно не отличите, подделка это или настоящий бриллиант, — усмехнулся Гамид и подкрутил свои усики. Ася и Цолак поняли, что это — обыкновенная безделушка.

Английская миссия, вернее, интервенция на Кавказе, верная своей подлой политике «разделяй и властвуй», — решила отдать северную часть Дагестана с городом Петровском Деникину, а южную передать мусаватистскому правительству Азербайджана.

Но Деникин, не согласившись на такой раздел, двинул свои войска в горные районы Дагестана. Свободолюбивые горцы восстали против Добровольческой армии, и в лабиринтах перевалов, ущелий и долин Дагестана, Чечни и Ингушетии широкой волной поднималось партизанское движение.

Во многих аулах и станицах горской республики были созданы вооруженные отряды. Самый крупный из них, вместе со штабом всех партизан, во главе с большевиком Николаем Федоровичем Гикало, находился в станице Воздвиженской вблизи города Владикавказа. Именно туда надо было переправить закупленное оружие и деньги, чтобы поддержать повстанцев.

Пока Камо сидел в тюрьме, Гамид Султанов устроил Казаринову, Махарадзе и Амалии Тонян явку к председателю Кавказского краевого комитета партии Виктору Ивановичу Нонейшвили. Тот за своей подписью выдал им командировочное удостоверение для поездки в Дагестан, Ингушетию и Чечню. Кроме того, передал для начальника партизанских отрядов Гикало ряд секретных документов и приказы по Одиннадцатой Красной армии.

Амалии и Сандро выдали официальное свидетельство о браке и паспорта с тифлисской пропиской. Правда, под чужой фамилией.

Огромные суммы денег и несколько подвод с оружием удалось провезти боевикам через очень трудный Крестовый перевал. В партизанском отряде Гикало они несколько дней задержались: участвовали в перестрелке, но благополучно вернулись в Тифлис.

— Молодцы, ребята! — похвалил их Султанов. — Через пару дней поедете со второй партией.

— Как дела с Камо? — поинтересовались боевики. Они надеялись, что за это время его уже выпустили.

— Никуда меньшевики не денутся, освободят! Мы здесь организовали кампанию в печати. Уже поступают требования рабочих — дать свободу узнику Камо и его невесте. Вопрос времени — и только, — успокоил их Султанов. — Скажите-ка лучше, как там идут дела у Гикало?

— Мы подоспели в самый раз, — начал рассказывать Андрей Казаринов. — Крестьяне уже не давали партизанам продукты без денег…

— Да вы бы видели, как нас встретили в штабе, куда набились люди всех возрастов! — вступил в разговор и Сандро. — Плохо обутые и одетые, с обветренными от солнца и стужи лицами, юные и бородатые — все они готовы были носить нас на руках от радости. Тяжело им приходится там один на один с деникинцами воевать. Очень ждут прихода Красной Армии. Но борьбу свою неравную не прекращают!

— А как вы, Амалия, перенесли такую трудную дорогу? — спросил у осунувшейся загоревшей девушки Султанов.

— Ого! Наша Ами — героиня! Она настоящий солдат революции! — восторженно воскликнул Казаринов.

Амалия недовольно нахмурила брови, а Сандро улыбкой поблагодарил друга.

Разговор тот происходил в маленькой комнатушке, в которой по протекции сестры Камо жила Амалия. Одноэтажный приземистый домик с палисадником под окнами и задним двором с фруктовым садом принадлежал дальним родственникам Камо, двум сестрам-армянкам, старым девам. Одна из них была вовсе глухая, подслеповатая. Другая — пободрее, вечно занималась шитьем, чем зарабатывала себе и больной сестре на хлеб.

Эта комнатушка в последнее время и стала явочной квартирой для особотрядовцев, находившихся на свободе.