Аида Гюмреци - Алые маки на серых скалах

Не прошло и трех дней, как Султанов вновь снарядил камовцев в горы. Амалия и Ася не успели за эти дни даже как следует пошептаться, хотя обеим было что рассказать.

— Завидую я вам, ребята! Снова в Дагестан едете! Грузия — цветущий край. Грузия — рай. А Дагестан — упирающиеся в небо скалы. Люблю я этот сильный, суровый край! — Гамид был в ударе: не жалея красок, воспевал горы, будто хотел принести их в дар Сандро и Амалии, у которых не было веселой свадьбы с красивыми подношениями.

— Каждый кулик свое болото хвалит! — дружески засмеялся Казаринов, мысленно перенесясь через Кавказский хребет в российские просторы. Андрею вспомнились леса и поля родной стороны, белые ромашки и синеглазые васильки. «Меж высоких хлебов затерялося небогатое наше село…» Он родился именно в таком, воспетом Некрасовым селе.

— Ты верно сказал, Андрюша, — ответил Гамид Казаринову. — Однако Дагестан не мой край. Я родился в Ленкорани. Да и не одни только горы люблю… Я люблю весь мир!

— А видели вы мир дальше Кавказа? — улыбнулся Андрей.

— Уж твою-то Россию, синеглазый русак, видеть привелось. Действительно, и привольна и хороша твоя земля!

Гамид очевидно, хотя и с опозданием, понял, какую тоску по родине пробудил у этого русского парня, по воле партии заброшенного от родных мест в далекие Кавказские горы.

— Родина там, где свобода, — мечтательно сказала Ася.

— Не лучше ли сказать так: родина там, где идет борьба за свободу? — вставила свое Амалия. В Дагестане, например…

— Может, хочешь там обосноваться? — пошутила Ася.

— А что? Мы с Ами в партизанском отряде Гикало уже получили боевое крещение. Почему бы не воевать там и дальше? Возьмем и останемся, — ответил за Амалию Махарадзе.

Хотя все улыбнулись, в комнатушке наступила тишина.

— Ладно, поговорим теперь о деле, — первым нарушил молчание Султанов. — А то вижу, все что-то притихли… Значит, вы, ребята, примерно через час должны быть у Каджорского перевала. Там вас ждут подводы с оружием. Сверху стоят корзины с фруктами. Переоденьтесь побыстрее, я зайду минут через сорок.

Гамид ушел. Поспешил к себе и Сандро, который жил недалеко от Амалии.

Ася осталась с подругой. Длинная широкая сборчатая юбка грузинской крестьянки, темно-зеленая кофта с буфами и ярко-синий платок очень шли Амалии. Под одеждой она зашила несколько пачек денег.

— Еще кувшин на плечо, и можно сказать, что ты от сакли своей отошла только к роднику, — заметила Ася.

Погрустневшая Амалия не поддержала разговор. Только когда пришел Сандро в одежде грузинского крестьянина и войлочной черной тюбетейке на светлых волосах, она оживилась. Он выглядел настоящим простолюдином.

— Браво, генацвале! На тебе очень хорошо сидит костюм твоих предков, — одобрительно похлопал по плечу Сандро зашедший вскоре за ним Гамид. — А ты, Амалия, уж очень яркая… Невыносимо яркая! Как солнце, понимаешь? У-у-у, вблизи тебя и сгореть недолго, — оглядев девушку с ног до головы, почтительно сказал Султанов. — И красота иногда пугает, ей-богу! Я бы на твоем месте, Сандро, выбрал луну: она неброская, скромная, как, например, наша милая Сатана!

Но и эти шутки Гамида что-то никого не расшевелили.

Разгоралась заря. Услышав фырканье и ржанье запрягаемых лошадей, Амалия вышла из фургона, где провела остаток ночи. Сандро был уже на ногах.

— Немного отдохнула, Ами-джан? — ласково проводя ладонью по ее смоляным волосам, спросил он.

Она чуть отстранилась; хотя официально они считались помолвленными, Амалия старалась при посторонних не подчеркивать их близость.

— Знаешь, генацвале, я бессовестно счастлива. Слышала я о настоящей любви, читала в романах, но что она бывает такая добрая — не представляла. Порой мне даже совестно становится. Постарайся, Сандро-джан, сдерживаться.

Сандро укоризненно посмотрел на свою подругу. Стесняется?! Даже в такой смелой девушке крепко держатся дедовские обычаи. Или не так крепко его любит, как он сам? В это время его позвали возчики, и Сандро отошел от Ами.

Едва заблестели первые солнечные лучи, как подводы двинулись в путь. Возчики были из надежных товарищей грузинского подполья, хорошо знавших опасные повороты Крестового перевала.

— Этот чертов мост между северным и южным Кавказом. Разве это дорога? — болея душой за свою подругу, которая почти все время шагала пешком, ворчал Сандро.

— Одним словом, крест… Будьте осторожны… Того и гляди в пропасть свалитесь, — поддакивал возчик.

Амалия же, позабыв все страхи, шла радостная, подставив лицо навстречу ветерку, и ненасытными глазами смотрела на простирающуюся вокруг панораму.

Под солнцем ослепительно сверкали убеленные вечными снегами вершины гор, упирающиеся в синее небо. Они сказочными великанами возвышались над серыми скалистыми горами, покрытыми зеленью.

На узких крутых поворотах перевала проводники трубили, чтобы предупредить возможные встречные подводы. Амалия и Сандро шли рядом, у обоих под одеждой было много денег, а мандат на белом лоскутке Амалия зашила под кофтой у самого сердца.

Ничто не предвещало опасности, даже встречные подводы не попадались, пока поднимались по цветущим склонам Грузии.

— Я ведь родилась в горах, но никогда не представляла, что природа может быть такой удивительной! — сказала Амалия. — Смотри, Сандро-джан, вон на ту скалу, ведь она прямо висит над нашими головами! У-у, какие огромные глазищи у нее! Может, она живая и хочет задавить нас, а?

— Пока я рядом, никому не удастся дотронуться даже пальцем до тебя! А ну, сгинь, дай спокойно пройти моей любимой! — шутил Махарадзе, грозя пальцем суровой скале.

Всю дорогу влюбленные разговаривали, смеялись, тихо пели: она — армянские, он — грузинские песни. Потом вместе — русские. На привалах расспрашивали возчиков об их житье-бытье, аппетитно ели и пили чистую родниковую воду…

Благополучно перевалив хребты, из зеленой чащи попали в суровые ладони гор Чечни и Дагестана. Природа здесь была победнее, исчезли нежные изумрудные тона, общим стал серый цвет скал, голого камня. С клокотом бежали по камням бесчисленные светлые ручейки, с бешеной скоростью летели в пропасть водопады.

— А ведь, Сандро, Гамид Султанов недаром воспевал Дагестан. Какой здесь вкусный воздух! А посмотри, сколько на этих серых громадах красных маков! И это у самых облаков!

— Есть даже такая песня: «Алые маки на груди серых скал». Мотив хорошо знаю, слов не помню. В детстве слышал, — сказал Сандро. Амалия сорвала несколько ярких бутонов. Он не стерпел и приколол один из них к ее иссиня-черным локонам.

— Сама как цветок, — не вытерпел и возчик, рядом с которым они шагали. Амалии стало не но себе от этой ласки Сандро и восклицания возчика. Она стыдливо натянула поглубже на лоб платок и прикрыла им алый мак.