Аида Гюмреци - Алые маки на серых скалах

— Того предателя я все равно выкопаю из-под земли. Далеко не смог уйти! — сжимая кулаки, говорил он Асе о втором проводнике, которого ни в живых, ни в мертвых не нашли.

— Может быть, его труп упал в пропасть? Ведь дорога на перевале очень крутая, — высказывала свои предположения Ася. — Может, и предательства-то не было, а банда случайно обнаружила их?

— Э-э-э! Успокоить хочешь, да? Думаешь, Гамид ребенок, да? Я уже всех поставил на ноги, чтобы вывести негодяя на чистую воду. На месте, где погибли наши товарищи, уже обыскали каждую травинку, каждый камень. Никакой там пропасти не было!

Ася глубоко вздохнула. Так и остались навечно в памяти чудная лучезарная подруга и голубоглазый Сандро. Прощаясь тогда с ними, не знала она, что всю жизнь в ее сердце болью будет отдаваться невосполнимая, дорогая потеря…

В эти горькие для Особого отряда дни Кавказский краевой комитет партии все-таки организовал отправку группы большевиков, в том числе и камовцев — Гайка Айрапетяна и Цолака Аматуни — в Батуми. А оттуда, морем, в Екатеринодар, в самое логово врага. Ребята по очереди ходили прощаться на квартиру, где совсем недавно жила Амалия.

Ася после ее гибели страшилась всяких расставаний. И когда она увидела Аматуни, вдруг на нее нахлынуло нечто такое, что не поддавалось ни разуму, ни воле.

— Цолак-джан, береги себя! — взмолилась Ася и беспомощно оглянулась, как бы ища со стороны поддержку, но рядом никого, кроме него, не было. Цолак ничего не ответил. Он снова, как тогда в Баку, прижал ее ладони к своей груди. Все! Уже уходя, перед спуском по лестнице, он обернулся в ее сторону и, дружески помахав рукой, уверенно, твердо сказал:

— Скоро, совсем скоро мы снова будем вместе. Жди меня, Асек!

Уходил от нее дорогой человек, друг ее юности, одетый в студенческий мундир с голубыми бархатными петлицами, уходил, быть может, навсегда…

«Пути-дороги, тернистые, неведомые, приведут ли еще раз к встрече, или, или…» — грустно подумала она.

Как бы Ася искусно ни играла роль невесты или любовницы Гамида Султанова, все же она уже бросилась в глаза полиции, и ей необходимо было срочно выехать из Тбилиси. К тому времени оружие в горы уже переправили, и Гамид был занят тем, чтобы побыстрее вызволить Камо и девушек из тюрьмы.

— Ты была для меня хорошим щитом, Ася-джан. Благодарю от лица «службы»! — провожая Асю, шутливо сказал Султанов… — Желаю тебе счастья, сестренка!

Ася шла с ним по перрону тифлисского вокзала, элегантно одетая, в надежде, что кондуктор «международного» вагона, куда она должна была сесть без пропуска, запомнит ее представительного кавалера и будет более снисходителен при проверке билета.

На них смотрели с любопытством: богатая пара привлекла внимание и пассажиров и провожающих. Гамид Султанов в серой каракулевой папахе, в очках с золотой оправой и серебряным кинжалом должен был внушить выглядывавшему из окна этого вагона офицеру, судя по чертам лица, дагестанцу, известное почтение, которое обычно испытывают кавказцы к важному горцу.

Именно поэтому Гамид все время держал Асю около этого окошка и остался вполне доволен, заметив, что офицер глаз не спускает с девушки. Чтобы закрепить впечатление, Султанов тут же, на перроне, купил у торговки букет мимозы и галантно преподнес Асе, не позабыв при этом поцеловать ей руку.

Они расстались перед самым отходом поезда, когда можно было хорошо инсценировать спешку и замешательство. Подсадив Асю на площадку вагона высшего класса, Гамид, теперь и в самом деле волнуясь, поцеловал обе ее руки и, шагая по ходу уже движущегося поезда, крикнул:

— Деточка, если понадобится, обратись сразу же к начальнику поезда: я с ним говорил, и он знает, что отвечает мне за тебя. — Это тоже было сказано для усиления впечатления могущества влиятельного человека.

Ася долго махала Гамиду платочком, то и дело поднося его к глазам. Когда перрон скрылся из виду, она зашла именно в то купе, где находился дагестанский офицер. Усталым жестом Ася бросила на столик цветы и, сняв элегантную шляпу с синими перьями, небрежно положила ее рядом с букетом. После этого она снова вышла в коридор и стала у открытого окошка, решив до конца играть роль опечаленной разлукой с любимым человеком девушки, которой не до такой мелочи, чтобы тут же выяснить, где ее место.

Это, кажется, ей вполне удалось. «Дагестанский» офицер не рискнул к ней подойти и лег на верхнюю полку. Ася краешком глаза видела, что он не сводит с нее глаз. Пусть! Вот она возьмет и скажет ему, что едет без пропуска.

Было утро, была весна, было солнце и это страшное, прямо-таки неукротимое волнение, которое невозможно было в себе подавить… Ася тянула время, сколько могла, чтобы подольше проторчать у окна, ибо сразу выяснила, что в купе нет свободного места. Что-то надо было предпринять. Она вошла в купе и рассеянно окинула его взглядом. Трое штатских с нижних мест, отодвинув в сторону ее мимозу и шляпу, разложили на столике свои яства и с аппетитом жевали.

При виде Аси мужчины как по команде вскочили и начали уступать ей место у столика.

— Ничто, мадемуазель, так не успокаивает при разлуке с дорогим человеком, как еда! Милости просим! — на ломаном русском языке обратился к ней один из штатских, то ли армянин, то ли грузин.

— Верно, хорошее настроение на дне нашего живота, пардон, если это вас шокирует, — сострил другой штатский.

— Мерси, господа, — грустно поблагодарила Ася. — Но, видит бог, мне сейчас не до еды. Мой жених был настолько взволнован разлукой, что забыл отдать мне пропуск. Если придет контроль, то просто не знаю, как мне выпутаться из этого положения!

Подкупающая искренность Аси и ореол богачки-невесты вызвали полное сочувствие и понимание у мужчин. Так, по крайней мере, ей показалось.

— О-о! Вполне можно понять вашего жениха! В такое ужасное время отправлять в дорогу красивую молодую женщину одну — тут и в самом деле голову потеряешь, — выразил, очевидно, общее мнение солидный мужчина с седыми висками. А «дагестанский» офицер молчал, хотя Ася, рассказывая о своей беде, обращалась именно к нему. Было непонятно — то ли он сочувствует, то ли что-то заподозрил. Это очень тревожило Асю, и она снова рискнула.

— Что же будет? — беспомощно сцепив пальцы рук, в упор спросила она у офицера.

Тот слегка приподнялся на локте и серьезно посмотрел на нее. В его взгляде Ася заметила беспокойство и даже страх, но это мелькнуло и исчезло. Бросив на остальных мужчин заговорщицкий взгляд, он с насмешкой спросил:

— Не слишком ли спешил ваш жених обрести долгожданную свободу? Бывают еще такие, что не жалеют для этого улыбок и цветов.

Молчание заполнило купе. Все ждали, что она ответит. Бросит оскорбителю «перчатку» или промолчит?