Генри Стэкпул - Голубая лагуна [сборник]

Между ними не было сказано ни единого слова, которого не могло бы услышать третье лицо, а между тем они успели уже рассказать друг другу с начала до конца ту очаровательную сказку, герой которой — Я, а героиня — Ты.

Ни Адамс, со своей стороны, ни Максина, со своей, не заглядывали в будущее. Их разделяла социальная река, широкая, как Конго, и текущая из не менее таинственного источника. Максина была богата — настолько богата, что контраст между ее богатством и его бедностью воздвигал непреодолимую преграду перед идеей брака. Пройдет еще много лет, прежде чем он займет подобающее место в свете, унизиться же до того, чтобы принять от женщины деньги или помощь, он не мог.

Слишком уж он был крупен, чтобы протискиваться задворками. Нет, он войдет в социальный храм, либо шествуя между колоннами входа, либо проломив стену кулаком.

Это был тип истого американца, такого человека, который надеется на себя одного и не сомневается в себе: стеснительный подчас тип, но представляющий собой наиболее подлинное олицетворение мужского начала в природе.

Однако, хотя он и не мог видеть в Максине жену, он мог видеть в ней женщину. Будь они дикарями, он унес бы ее в своих объятиях; будучи спутан узами цивилизации, он довольствовался тем, что рисовал себе эту картину в мечтах.

Весьма возможно, что никакая другая женщина уже не возбудит в нем подобной страсти. Он знал это, однако не роптал, ибо он был практичен, и практичность его натуры участвовала в самых необузданных его мечтах.

Поезжайте в Нью-Йорк и посмотрите на стоэтажные небоскребы, построенные Адамсами. Они достойны пера Свифта. Дикий бред архитектуры. А между тем они не обрушиваются: они делают свое дело, ибо строившие их мечтатели были практическими людьми по существу.

В то время как он прохаживался по палубе, покуривая и поглядывая на залитую лунным светом реку, место Максины в его мыслях занял ее отец.

Берселиус до сих пор продолжал себя показывать, скорее, в благоприятном свете. Его почти можно было назвать общительным.

Почти. Они обедали вместе, вместе ходили по палубе, разговаривали на разные темы, а между тем Адамс ни на волосок не продвинулся вперед в понимании этого человека. Между Берселиусом и его ближними стояла ледяная бездна, бездна настолько узкая, что можно было через нее переговариваться, но обладающая неизмеримой глубиной.

Берселиус всегда был так самоуверен, так безмятежно спокоен, так авторитетен, его речи были так содержательны, так освещены интуицией и приобретенными знаниями, что временами Адамс испытывал в его обществе тот особый подъем, который мы испытываем в присутствии выдающегося ума. Но бывали и такие минуты, когда эта подавляющая индивидуальность настолько угнетала его, что он ускользал из общей каюты и бегал по палубе, чтобы привести себя в нормальное состояние.

На следующее утро они выехали по железной дороге в Леопольдвилль, где застали ожидающего их «Леопольда» — мелкосидящий пароход в двести тонн.

Экипаж «Леопольда» состоял исключительно из бельгийцев, и трудно было найти лучший состав. В особенности пришелся по душе Адамсу капитан по имени Тилькенс. Это был рослый малый, имевший жену и детей в Антверпене, и он только и делал, что проклинал Конго и мечтал возвратиться на родину.

Они пересели на маленький речной пароход «Корона», и однажды утром, вскоре после завтрака, три удара колокола возвестили о прибытии в Янджали.

Представьте себе первобытную пристань, горсть хижин, по большей части глинобитных, похоронную, душную зелень тропической листвы и море света, заливающего нагроможденные кипы товаров.

Таков был Янджали, а за Янджали вставал лес, а перед Янджали протекала река, и в стародавние времена вдоль по блестящей водной поверхности, оттуда, где большие пальмы отступают перед тростниками и речной травой, густо прокатывался призыв гиппопотама к солнцу, звуча органной нотой, подобно которой не услышишь ни от какой иной твари на земле.

В наше время этот голос больше не раздается здесь, так как люди отогнали больших чудовищ в глубь страны.

На пристани стоял вышедший встречать пароход участковый комиссар, командир Верхарен; за ним выстроились шесть или семь полуголых, свирепых с виду чернокожих, с красными фесками на головах и винтовками Альбини за плечами, глядя прищуренными глазами на приближающийся пароход.

Верхарен и Берселиус были, очевидно, старые знакомые; они пожали друг другу руки, после чего Берселиус представил Адамса; затем все трое отправились в дом к участковому комиссару. Он жил в деревянном здании, окруженном пальмами и расположенном на некотором расстоянии от глинобитных хибарок солдат и носильщиков.

Описываемое в этой книге Янджали, которое не следует смешивать с городом того же имени, прошумевшем в истории Конго своей бойней, не находится в каучуковой области, хотя и на границе таковой: это охотничья область, производящая маниоко. Государство Конго раздробило свою территорию на участки. В нем имеются каучуковые участки, участки копаловой камеди, продовольственные участки и участки, где добывается слоновая кость. В каждом из этих участков туземцев заставляют работать и вносить налоги каучуком, камедью, съестными продуктами и слоновой костью. Участковый комиссар, или Chef de Poste, составляет список того, что требуется для участка. Каждая деревня должна сдать столько-то килограммов каучука, столько-то маниоко, столько-то камеди, столько-то бивней и так далее.

Верхарен был толстый, бледнолицый, добродушный с виду малый, с черной, как уголь, бородой и тем странным, ленивым, полувосточным выражением, свойственным лицу бельгийца, когда он пустил корни на посту, где ему нечего делать, как только наблюдать за торговлей, и когда этот пост находится на рубеже цивилизации.

Внутри страны, в туманной, зеленой, насыщенной зноем глуши вы увидите совершенно иной тип человека: подвижного и нервного, никогда не улыбающегося, озабоченного с виду, человека, лет пять или десять назад потерявшего место в конторе вследствие некрасивого поступка или исключенного по такому же поводу из армии. То, что называется declasse. Он-то и есть тот человек, которым движется машина в Конго, — последняя спица, но наиболее важная: тот человек, о чьих делах не будет ничего написано.

Комната Верхарена в деревянном доме была меблирована пароходными креслами, столом и несколькими полками. К стене была пришпилена иллюстрация, вырванная из журнала «La Gaudriole» и представлявшая девицу в трико; на одной из полок лежала кипа старых газет, на другой — груда официальных бумаг, докладов от подчиненных, накладных и тех вечных «официальных отношений», коими правительство Конго наводняет своих чиновников, неизменно твердя одно и то же: «Больше слоновой кости, больше каучука, больше камеди».